– Ребенок мертв, Сенедра, – с жестокой прямотойсказала ей Велла. – И если ты подойдешь к нему, ты тоже умрешь.

Она тащила ее прочь. Через ее плечо Сенедра все смотрела нахнычущего ребенка, протягивая к нему руки.

Бархотка подошла к ней и, обняв за плечи, повернула так,чтобы она не видела ребенка.

– Сенедра, ты должна прежде всего думать о своемсобственном ребенке. Ты ведь не хочешь заразить его этой ужасной болезнью?

Сенедра полными слез глазами взглянула на нее.

– Или ты хочешь умереть, так и не увидев его?

Всхлипнув, Сенедра бросилась на грудь Бархотки и горькоразрыдалась.

– Надеюсь, она на меня не обидится, – пробормоталаВелла.

– У тебя хорошая реакция, Велла, – сказала ейПольгара, – и ты быстро соображаешь, когда нужно.

Велла пожала плечами.

– Я убедилась, что небольшая пощечина – лучшеелекарство от истерики.

– Да, это, как правило, действует, – согласиласьее собеседница.

Какое-то время они шли по улице, а затем, вслед заФельдегастом, свернули в очередной вонючий переулок. На двери заколоченногосклада он нащупал засов.

– Прошу вас, – произнес Фельдегаст, распахиваядверь, и все последовали за ним. По длинному скату они спустились в похожий напещеру подвал, где Ярблек и маленький жонглер, отодвинув несколько ящиков,открыли вход в туннель.

Они ввели туда своих коней, а Фельдегаст задержался наверху,чтобы снова замаскировать ход.

– Вот так, – сказал он, самодовольно потираяруки. – Теперь никто не узнает, как мы отсюда выбрались. А теперь – впуть!

Мысли Гариона были далеко не лучезарны. Он сбежал отчеловека, с которым хотел бы дружить. И оставил его в городе, охваченном чумойи пожаром. Может быть, он мало чем смог бы помочь Закету, но это бегство заставлялоего чувствовать себя виноватым. Правда, он знал, что выбора у него не было.Цирадис была непреклонна. Подчиняясь необходимости, он отвернулся от Мал-Зэта иобратил свой взор в сторону Ашабы.

Дорога, ведущая на север от Мал-Зэта, пролегала черезплодородную долину, которую ярко-зеленым туманом покрывали молодые ростки, итеплый весенний воздух был напоен запахом прелой земли. Пейзаж во многомнапоминал зеленый ковер равнины Арендии или Сендарии. Конечно, на пути им попадалисьи деревни с белыми домами и черепичными крышами, у дверей которых лаяли собаки.В ярко-голубом небе плыли пышные облака, словно барашки на лазурном пастбище.

Дорога коричневой пыльной лентой пролегала через зеленыеполя и петляла, извиваясь, там, где над землей возвышались округлые холмы.

Они выехали утром, сопровождаемые ярким сиянием солнца извоном колокольчиков, привязанных к шеям мулов Ярблека. В эти трели вплеталосьпение птиц, приветствовавших солнце. Сзади, где лежал охваченный пожаром Мал-Зэт,поднимался огромный столб густого черного дыма. С тех пор как они выехали,Гарион не мог заставить себя обернуться.

Гарион и его друзья были не единственными беженцами иззараженного чумой города. В одиночку или маленькими группами утомленные путникидвигались на север, в страхе избегая любых контактов друг с другом, уходя сдороги и забираясь далеко в поле, если они хотели кого-то обогнать, ивозвращаясь на пыльную коричневую ленту дороги, только будучи на безопасномрасстоянии от других беженцев, Все тропинки, ответвляющиеся от дороги и ведущиена покрытые яркой зеленью поля, были забаррикадированы свежесрезаннымкустарником, и у этих баррикад стояли на страже крестьяне с мрачными лицами,неумело держа в руках палки и арбалеты и крича всем и каждому, кто проезжалмимо них, чтоб они держались подальше.

– Крестьяне, – презрительно произнес Ярблек, когдаих караван проследовал мимо одной из таких баррикад, – они во всем миреодинаковы. Есть у вас чем поживиться, они рады вас видеть, ну а нет –проваливайте подальше. Неужели они и в самом деле думают, что кому-то нужна ихвонючая деревенька? – Он с раздражением нахлобучил на уши меховую шапку.

– В них говорит страх, – ответила емуПольгара. – Они знают, что их деревня убога, но это все, что у них есть, иони хотят, чтобы ее не тронула беда.

– А разве баррикадами и угрозами можно чего-нибудьдобиться? – спросил он. – Я имею в виду – предотвратить чуму.

– Иногда. Если они выставили их с самого начала.

Ярблек усмехнулся и искоса взглянул на Шелка. Маленькийчеловечек снова надел свое привычное походное платье – темное, неприметное, безукрашений.

– Демоны, а теперь еще и чума – ну и обстановочка. Что,если мы упраздним то, что организовали здесь, в Маллорее, и переждем, пока всене образуется?

– Ты сказал это не подумав, Ярблек, – возразил емуШелк. – Война и беспорядок благоприятствуют торговле.

Ярблек бросил на него хмурый взгляд.

– Я так и знал, что ты это скажешь.

Впереди, на расстоянии полумили, виднелась еще одна баррикада,на этот раз она преграждала дорогу.

– Что это? – гневно спросил Ярблек, натягиваяповодья.

– Поеду посмотрю, – сказал Шелк, пришпоривая коня.По инерции Гарион последовал за ним.

Когда они были на расстоянии пятидесяти ярдов от баррикады,из-за нее выскочили с десяток перепачканных в грязи крестьян, одетых в холщовыерубахи, и нацелили на них арбалеты.

– Стоять! – угрожающе приказал один из них. Этобыл крепкий мужик с жесткой бородой и немилосердно косящими глазами.

– Мы просто хотим проехать, дружок, – сказал емуШелк.

– Платите пошлину, иначе не проедете.

– Пошлину? – воскликнул Шелк. – Эта дорогапринадлежит императору. Здесь пошлин не берут.

– А теперь берут. Вы, горожане, всегда нас надували иобманывали, а теперь хотите заразить нас своей болезнью. Так что настал вашчеред платить. Сколько у вас с собой денег?

– Заговори его, – шепнул Гарион, озираясь вокруг.

– Ну что ж, – обратился Шелк к косоглазомукрестьянину тем тоном, который он обычно приберегал для серьезныхпереговоров. – Давай потолкуем.

Деревня поднималась в четверти мили от них грязнымбеспорядочным нагромождением на вершине покрытого травой холма. Гарионсосредоточился, собирая всю свою волю, затем слегка махнул рукой в направлениидеревни.