– Теперь все должно быть в порядке, – сказал оннаконец и пробежал пальцами по струнам. Затем принялся наигрывать медленныйстаринный мотив. Когда он сыграл мелодию один раз, пальцы его обрелиуверенность. Тогда он начал играть ее сначала, но на этот раз, к удивлениюГариона, простая мелодия сопровождалась такими сложными переборами, что труднобыло поверить, что можно извлечь такое из одного инструмента.

Широко раскрытые глаза Польгары сияли.

– Почему ты не говорил мне об этом, Дарник? –спросила она.

– Да просто потому, что это было так давно, что я сампочти забыл. В молодости я работал в мастерской, где делали лютни. Мастер былуже стар, и пальцы его не гнулись, но ему нужно было слышать, как звучат егоинструменты, он и научил меня играть.

Он взглянул на своего друга-великана, сидящего по другуюсторону костра. Тоф, поняв его взгляд, кивнул, сунул руку под грубое одеяло,которое он накинул на плечи, и достал набор трубок, сделанных из пустых стеблейтростника, каждый из которых был длиннее предыдущего, и крепко связанных друг сдругом. Немой поднес трубки к губам, и Дарник заиграл мелодию сначала. В звукедуэта слышалась мучительная боль, пронзившая Гариона до глубины души.

– Я начинаю чувствовать себя совершеннобесполезным, – произнес потрясенный Фельдегаст. – Я сам играю налютне и на дудке, и меня слушают в тавернах и во всяких таких заведениях, ноэти двое просто виртуозы. – Он посмотрел на гиганта Тофа. – Ты такойбольшой, а музыка твоя такая нежная. Никогда не думал, что так бывает.

– Он очень хороший музыкант, – сказал емуЭрионд. – И иногда играет для нас с Дарником – когда рыба не клюет.

– Ах, что за звук, – продолжал Фельдегаст, –и слишком хорош, чтобы не найти ему применения. – Он поглядел наВеллу. – Потанцуешь для нас немного, девочка, чтобы, так сказать,завершить этот приятный вечер?

– Охотно, – засмеялась она, тряхнув головой.Поднявшись на ноги, подошла к Фельдегасту, сидевшему по другую сторонукостра. – Вот в таком темпе, – сказала она, поднимая руки над головойи ритмично щелкая пальцами. Фельдегаст в такт ей захлопал в ладоши.

Гариону уже приходилось видеть, как танцует Велла – как-тодавно в лесной таверне в Гар-ог-Надраке, – и он более или менеепредставлял, чего от нее ожидать. Поэтому был уверен, что Эрионду, да и Сенедрене следует смотреть на эту неприкрытую демонстрацию чувственности. Правда,танец Веллы выглядел очень невинным, и он подумал, что в прошлый раз сам былслишком горяч.

Но по мере того как отрывистые щелчки ее пальцев ираздающиеся им в такт хлопки Фельдегаста делались чаще и она танцевала всеболее самозабвенно, Гарион понял, что оправдываются его худшие опасения. Правоже, Эрионду нельзя смотреть на этот танец, а Сенедру следовало немедленноувести. Но Гарион, как ни старался, не мог придумать, как это сделать.

Когда темп снова замедлился и Тоф с Дарником заигралимелодию, которая звучала вначале, надракийка завершила танец плавнымвеличественным проходом, в котором чувствовался вызов всем сидящим у кострамужчинам.

К полному удивлению Гариона, Эрионд горячо захлопал владоши, а на его юном лице не было и тени смущения. У самого Гариона горели ушии участилось дыхание.

Сенедра же отреагировала так, как он и ожидал. Щеки еепылали, а глаза округлились. Затем она рассмеялась от удовольствия.

– Чудесно! – воскликнула она, искоса бросив наГариона шаловливый взгляд. Тот беспокойно закашлялся.

Фельдегаст утер выступившую у него слезу и шумновысморкался. Затем поднялся на ноги.

– Ах ты, негодная, – произнес он, повиснув на шееу Веллы, и, подвергая опасности свою жизнь, если вспомнить о кинжалах у нее запоясом, громко чмокнул ее в губы, – я просто уничтожен оттого, что мыдолжны расстаться. Я буду скучать по тебе, моя девочка, уж будь уверена. Нообещаю тебе, что мы снова встретимся, и уж тогда я ублажу тебя своиминепристойными рассказами, а ты запудришь мне мозги своим отвратительным зельем.Мы будем вместе петь и смеяться, и встречать весну за весной, наслаждаясьобществом друг друга. – Он довольно бесцеремонно шлепнул ее по заднице ибыстро отскочил, прежде чем она схватилась за рукоять одного из кинжалов.

– Она часто танцует для тебя, Ярблек? – спросилШелк, глаза которого так и блестели.

– Слишком часто, – с тоской ответил Ярблек, –и всякий раз, когда она это делает, я начинаю думать, что ее ножи не так ужостры и что от пары царапин не будет очень больно.

– Можешь попробовать, если хочешь, Ярблек, – предложилаВелла, кладя руку на рукоять одного из кинжалов. Затем, широко улыбнувшись,подмигнула Сенедре.

– Почему ты так танцуешь? – спросила Сенедра, сощек которой все еще не сошел румянец. – Ты же знаешь, что происходит смужчинами, когда они на тебя смотрят.

– В этом-то и состоит забава, Сенедра. Сначала тысводишь их с ума, а потом держишь на расстоянии этими кинжалами. Я от этогопросто балдею. В следующий раз, когда мы встретимся, я покажу тебе, как этоделается. – Она взглянула на Гариона и зло засмеялась.

Бельгарат вернулся к огню. Гарион был так увлечен танцемВеллы, что не заметил, что тот отлучался.

– Уже стемнело, – сказал он, обращаясь ковсем. – Думаю, мы можем уехать, не привлекая ничьего внимания.

Все поднялись со своих мест.

– Ты знаешь, что делать? – спросил Шелк своегокомпаньона.

Ярблек кивнул.

– Хорошо. Делай все, что нужно, чтобы я случайно невляпался.

– Почему ты так упорно продолжаешь играть вполитические игры, Шелк?

– Потому что это раскрывает мне огромные возможностидля воровства.

– А, – произнес Ярблек, – тогда так инадо. – Он протянул ему руку. – Береги себя, Шелк, – сказал он.

– И ты тоже, Ярблек. Постарайся, если сможешь, незаводить кредиторов. Через год увидимся.

– Если ты еще будешь жив.

– Да, конечно.

– Мне очень понравилось, как ты танцевала,Велла, – произнесла Польгара, обнимая юную надракийку.

– Это большая честь для меня, госпожа, – немногосмущенно ответила Велла.

– Я уверена, что мы еще встретимся.

– И я тоже.

– Не хотите ли пересмотреть ту немыслимую цену, чтозапросили за товар, мастер Ярблек? – спросил Фельдегаст.