– Это ты к ней обращайся, – ответил Ярблек, кивнувна Веллу. – Она ее назначала.

– Ах, какая же ты жестокосердная, девочка моя, –покачал головой жонглер.

Та пожала плечами.

– То, что покупается дешево, не ценят.

– Истинная правда. Придется мне раздобыть немногоденег, потому что, крошка моя, я собираюсь сделать тебя своей.

– Поглядим, – ответила она, улыбнувшись.

Они вышли из освещенного огнем круга туда, где стояли ихоседланные лошади и мул жонглера. Луна зашла, и звезды сияли, как драгоценныекамни, рассыпанные по бархатному покрову ночи. Выехав из лагеря, лошади Ярблекаосторожным шагом двинулись на север. Когда через несколько часов взошло солнце,они уже были далеко, на широкой дороге, ведущей на север, в Мал-Рэкут, город вАнгараке, расположенный на южном берегу реки Рэку, служащей южной границейВенны. Утро было теплое, небо – чистое, а настроение у всех – прекрасное.

По пути им опять встречались беженцы, но теперь значительнаяих часть двигалась на юг.

– Возможно ли, что чума разразилась и на севере? –спросил Сади.

Польгара нахмурилась.

– Думаю, возможно, – ответила она.

– Скорее всего эти люди бегут от Менха, – возразилБельгарат.

– Тогда здесь скоро будет очень оживленно, –заметил Сади.

– Это может оказаться нам на руку, Хелдар, –вмешалась Бархотка.

– Ты права, – согласился драсниец.

Гарион ехал в полудреме – этому он научился у Бельгарата.Хотя раньше ему иногда случалось ночью обходиться без сна, в привычку у негоэто не вошло. Он скакал, опустив голову, наполовину отключившись от того, чтопроисходило вокруг.

Но его неотвязно преследовал какой-то звук, исходящий изглубины подсознания. Нахмурившись и закрыв глаза, он попытался понять, что этотакое. И вдруг вспомнил. Да, полный отчаяния плач умирающего ребенка назаброшенной улочке в Мал-Зэте. Как ни старался, он не мог проснуться, идушераздирающий плач раздавался у него в ушах.

Он почувствовал, как на плечо ему легла огромная рука,поднял голову и увидел перед собой печальное лицо Тофа.

– Ты тоже это слышал? – спросил он.

Тоф сочувственно кивнул.

– Но ведь это был только сон?

Тоф неуверенно развел руками.

Гарион выпрямился в седле, решив больше не дремать.

Немного отъехав в сторону от дороги, они пообедали хлебом,сыром и колбасой в тени большого вяза, одиноко стоявшего посреди засеянногоовсом поля. Невдалеке журчал небольшой ключ, окруженный поросшей мхом стеной,где они напоили коней и наполнили водой бурдюки.

Бельгарат стоял, глядя на раскинувшуюся за полем деревню иведущую в нее забаррикадированную тропинку.

– Сколько у нас с собой еды, Пол? – спросилон. – Если деревни и дальше будут так же закрыты для нас, мы не сможем пополнитьзапасы.

– Я думаю, все будет в порядке, отец, – ответилаона. – Велла нас очень щедро снабдила.

– Она мне нравится, – улыбнулась Сенедра. –Хоть и ругается все время.

Польгара улыбнулась ей в ответ.

– Все надракийцы ругаются, моя милая, – сказала она. –Когда я была в Гар-ог-Надраке, мне пришлось сильно напрячь память, чтобыприпомнить наиболее витиеватые выражения, которыми иногда пользуется мой отец.

– Эй! – крикнул им кто-то.

– Вот он. – Шелк указал на дорогу.

Верхом на гнедой лошади сидел человек в коричневой одеждемельсенского чиновника и смотрел на них жадным взглядом.

– Что вам угодно? – крикнул ему Дарник.

– У вас не найдется немного еды? – прокричал вответ мельсенец. – Я не могу подъехать ни к одной деревне и уже три дня неел. Я заплачу.

Дарник вопросительно взглянул на Польгару. Та кивнула.

– Еды у нас хватит, – сказала она.

– Куда он едет? – спросил Бельгарат.

– Вроде бы на юг, – отвечал Шелк.

– Дарник, скажи ему, что он может подъехать, –произнес старик. – Он расскажет нам, что нового на севере.

– Присоединяйтесь к нам! – крикнул Дарник.Чиновник подъехал и остановился на расстоянии двадцати ярдов.

– Вы из Мал-Зэта? – спросил он.

– Мы выехали прежде, чем началась чума, – солгалШелк.

Чиновник колебался.

– Я положу деньги вот сюда, на камень, – предложилон, указывая на белый валун. – И отъеду назад. Тогда вы можете взятьденьги и оставить еду. И мы не причиним друг другу вреда.

– Разумно, – ответил Шелк.

Польгара извлекла из своих запасов буханку черного хлеба ибольшой кусок сыру и передала их остролицему драснийцу.

– Откуда ты едешь, дружок? – спросил Шелк, подходяк камню.

– Я был в Аккаде – это в Катакоре, – ответилчеловек, пожирая глазами сыр и хлеб. – Я глава отдела общественных работ –ну, там стены, мосты, улицы – все такое. Взятки давали не слишком роскошные, нона жизнь хватало. В общем, я выбрался оттуда за несколько часов до того, какпришел Менх со своими демонами.

Шелк положил на камень еду и взял деньги. Затем отошел.

– Я слышал, Аккад уже давно сдался.

Мельсенец почти бегом приблизился к камню, схватив хлеб ссыром, впился в снедь зубами.

– Я прятался в горах, – ответил он, жуя.

– Ашаба разве не там? – Голос Сади звучалравнодушно.

Мельсенец, с трудом проглотив еду, кивнул.

– Поэтому я в конце концов ушел и оттуда, –произнес он, снова запихивая в рот большой кусок хлеба. – Там кругом полноогромных диких собак – уродов величиной с коня – и банд карандийцев, убивающихвсех, кто им попадется. Их мне удалось бы избежать, но в Ашабе происходитчто-то ужасное. Из замка раздаются душераздирающие звуки, а ночью небоозаряется странным светом. Я не мог выдержать этого и сбежал. – Он жадновздохнул, откусывая новую порцию хлеба. – Еще месяц назад я на хлеб и сырсмотреть бы не стал. А теперь это просто пиршество.

– Голод – лучшая приправа, – припомнил Шелкстаринное изречение.