— Что-то делать — плохо, ничего не делать — тоже плохо, —пробормотал он себе под нос и отвернулся от окна. Он даже не знал, сколь долгосмотрел на горящий стадион, и подавлял желание взглянуть на часы. Сдатьсякрысе-панике так легко, он уже практически к этому подошел, но, если бы онсдался, она быстро набросилась бы и на остальных. Прежде всего на Алису. Алисепока удавалось сохранять контроль над собой, но она балансировала на грани егоп??тери. На грани очень тонкой. «Такой тонкой, что через нее можно читатьгазету», — могла бы сказать его играющая в «Бинго» мать. Сама еще будучиребенком, Алиса держалась прежде всего ради другого ребенка, чтобы тот не впалв отчаяние.

Другой ребенок. Джордан.

Клай поспешил в холл, заметил, что у двери по-прежнему нетчетвертого рюкзака, и увидел спускающегося по лестнице Тома. Одного.

— Где пацан? — спросил Клай. Уши у него начали прочищаться,но даже собственный голос пока доносился издалека, как голос другого человека.И он подозревал, что с этим ему придется жить какое-то время. — Ты вроде бысобирался помочь ему сложить вещи… Ардай говорил, что он принес из общежитияпоходный мешок…

— Он не пойдет. — Том потер щеку. Выглядел он усталым,грустным, рассеянным. А еще, учитывая, что от усов осталась только половина, исмешным.

— Что?

— Убавь громкость, Клай. Я не создаю новости, только ихдокладываю.

— Тогда, ради Бога, скажи, о чем ты говоришь?

— Он не пойдет без директора. Он сказал: «Вы меня незаставите». И если ты серьезно думаешь о том, что уйти мы должны сегодня, яполагаю, он прав.

Алиса появилась из кухни. Она умылась, завязала волосы назатылке, надела новую рубашку, почти до колен, кожа у нее горела. Клай полагал,что точно так же блестит кожа и у него. Наверное, им еще повезло, что обошлосьбез волдырей.

— Алиса, — Клай повернулся к девушке, — мне нужно, чтобы ты пустилав ход свои женские чары и уговорила Джордана. Он упрямится…

Она проскочила мимо него, словно он обращался не к ней.Упала на колени рядом со своим рюкзаком, раскрыла, начала лихорадочно в немрыться. Он в недоумении наблюдал, как она выбрасывает из рюкзака вещи.Посмотрел на Тома, увидел на его лице понимание и сочувствие.

— Что такое? — спросил он. — Ради Бога, в чем дело? — Онпочувствовал то самое раздражение, которое частенько вызывала у него Шарон втот последний год, когда они еще жили вместе, и ненавидел себя за то, что втакой момент позволил себе пойти на поводу у эмоций. Но, черт побери, тольконовых осложнений им сейчас и не хватало. Он провел рукой по волосам. — В чемдело?

— Посмотри на ее запястье, — ответил Том.

Клай посмотрел. Увидел только грязный кусок шнурка, нокроссовки не было. Почувствовал, как засосало под ложечкой. Может, все было нетак уж и абсурдно. Если кроссовка так много значила для Алисы, предположил он,может, в ней что-то было. Даже если это обычная кроссовка.

Запасные футболка и свитер (с надписью на груди «ГЕЙТЕНБУСТЕРС КЛАБ»), которые она уложила в рюкзак, полетели на пол. Покатилисьзапасные батарейки. Фонарик упал, пластмассовая крышка, закрывавшая стекло,треснула. Этого хватило, чтобы убедить Клая, что он имеет дело не со скандалом,какие устраивала Шарон Ридделл из-за отсутствия в доме орехового кофейногонапитка или мороженого «Чанки Манки». Нет, Алису охватил безотчетный ужас.

Он подошел к Алисе, присел рядом, взял за запястья.Чувствовал, как летят секунды, складываются в минуты, которые они могли быиспользовать для того, чтобы уйти из города. Но также чувствовал, с какойчастотой бьется ее сердечко. И видел ее глаза. Их переполняла не паника, аагония, и Клай осознал, что в этой маленькой кроссовке для нее сложилось все:мать и отец, подруги, Бет Никерсон и ее дочь, ад Тонни-Филд, все.

— Ее тут нет! — взвизгнула Алиса. — Я думала, что запаковалаее, но ошиблась! Я нигде не могу ее найти!

— Не можешь, маленькая, я знаю. — Клай все держал ее заруки. Поднял одну, с повязанным на запястье шнурком. — Видишь? — Подождал, покавзгляд сфокусируется на запястье, потом коснулся свободных концов под узлом,где раньше был второй узел.

— Какие они длинные, — сказала она. — Раньше они не былитакими длинными.

Он попытался вспомнить, когда в последний раз виделкроссовку. Говорил себе, что вспомнить такое невозможно, учитывая последниесобытия, а потом вдруг понял, что вспомнил. И очень отчетливо. Он виделкроссовку, когда Алиса помогала Тому поднять его на ноги, после взрыва второйцистерны с пропаном. Девушка была вся в крови, обрывках материи, ошметкахплоти, но кроссовка болталась у нее на запястье. Он попытался вспомнить, былали кроссовка при ней, когда она ударом ноги сбросила горящий торс с пандуса. Ирешил, что нет. Точно сказать не мог, но решил, что в тот момент кроссовки приней уже не было.

— Она отвязалась, маленькая. Отвязалась и упала.

— Я ее потеряна? — Она не могла в это поверить. На глазахвыступили первые слезы. — Ты уверен?

— Более чем.

— Она приносила мне удачу. — Слезы катились по щекам.

— Нет, — подошедший Том обнял ее за плечи. — Твоя удача —мы.

Она посмотрела на него.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что нас ты нашла первыми, — ответил Том. — И мыпо-прежнему с тобой.

Она обняла их обоих, они — ее и друг друга, и на какое-товремя они застыли тесной кучкой, среди разбросанных по полу вещей Алисы.

Огонь добрался до лекционного корпуса, который директорназвал Хэкери-Холл. Потом, где-то к четырем часам утра, ветер стих и уже не могразносить его дальше. Когда рассвело, кампус Гейтенской академии вонялпропаном, сгоревшим деревом и большим количеством сгоревших тел. Яркое небоидеального октябрьского утра Новой Англии пятнал поднимающийся столбсеро-черного дыма. И резиденция директора Читэм-Лодж оставалась обитаемой. Вконце концов сработал принцип домино: директор не мог путешествовать безавтомобиля, путешествие на автомобиле не представлялось возможным, а Джордан нехотел уходить без директора. И Ардай не смог его убедить уйти. Алиса же,смирившаяся с потерей талисмана, отказалась уходить без Джордана. Том не пошелбы без Алисы. И Клай не мог заставить себя уйти без этой парочки, хотя иужаснулся, обнаружив, что эти двое, только-только появившиеся в его жизни,временно стали для него важнее собственного сына. При этом он по-прежнемуверил, что им придется заплатить высокую цену за содеянное на Тонни-Филд, еслиони останутся в Гейтене, не говоря уж о том, что их найдут на местепреступления.