– Вы боитесь огласки! – торжествующе воздела перст Николь. –Вот я и говорю…

– Не только нам следует бояться огласки, – задумчивопроговорила Мария, снова принимаясь за кружево. Она не смотрела на Николь,однако почувствовала, как та напряглась.

– Вы… про тетушку, что ли? – осторожно спросила бывшаягорничная. – Она навеки покончила со своими позорными занятиями!

– А были ли эти занятия столь уж позорными? – спросилаМария. – Мамаша Дезорде выручила стольких женщин, попавших в беду!.. Навернякамногие вспоминают ее благодарным словом, и я в их числе. А… вы? – Она вскинулаглаза, впилась в лицо Николь, с наслаждением выискивая на нем признаки страха ирастерянности.

– Что… я? – запнулась Николь, и Мария не замедлила пояснить:

– Невелика хитрость сделать из беременной женщиныбесплодную. По российским деревням тысячи бабок можно собрать, которые форудадут вашей тетушке. Однако же я отродясь не слыхивала, чтобы хоть кто-то вмире, кроме мамаши Дезорде, изловчился сотворить из шлюхи девицу!

Мгновение Николь стояла с открытым ртом, и Мария не отказаласебе в удовольствии звонко расхохотаться ей в лицо – в ее вытянувшееся, сразупоглупевшее лицо.

– Вы сказали… ему? – наконец выговорила Николь задыхаясь.Мария с сожалением покачала головой:

– Нет. Пока – нет. Но непременно скажу, если ты будешьболтать что попало и где попало.

– Он не поверит! – воскликнула Николь так уверенно, чтоМарии пришлось вцепиться в подлокотники кресла, чтобы не вцепиться в затейливоуложенные черные локоны.

– Поверит! – злобно бросила она. – Не мне, так мамашеДезорде поверит!

Николь смотрела на нее, чуть откинув голову, как бы свысока,и столь довольная улыбка расплывалась по ее лицу, что Мария не поверила своимглазам. А Николь с торжеством тянула паузу, снисходительно озирая Марию с ногдо головы, даже покачиваясь, даже словно бы пританцовывая, упиваясь собственнымтриумфом, смысл которого был пока непостижим для Марии… и вдруг некая вещаятень пронеслась по комнате – и Мария все поняла, обо всем догадалась, и этодало ей мгновение передышки, помогло совладать с собой и с выражением своеголица, когда Николь выплюнула роковые слова:

– Она уже никому ничего не скажет! Она умерла месяц назад!

Мария незаметно перевела дух. Она была вся напряжена,натянута до предела терпения, как струна. Она сама не знала, почему так нужносохранить перед Николь невозмутимость, почему нельзя позволить себе нимгновения слабости. Она никогда не считала себя особенной гордячкой, однакосейчас готова была отдать всю свою кровь по капле, только бы не поступиться ниединой капелькой гордости!

– Ого, – холодно проговорила Мария, делая вид, чтопоправляет косынку на груди, а на самом деле – унимая разошедшееся сердце, –значит, ты теперь богатая наследница?

– Ах, да какое там богатство! – отмахнулась Николь. Виднобыло, что слова Марии задели ее за живое. – Ничего не скажу: тетушка была особапредусмотрительная, и, хоть кровной родней я ей не приходилась – я ведь ей помужу племянница, – а по завещанию все мне отказала: и барахлишко, что в Парижеоставалось, и кубышку, и домик в деревне… тот самый, где вы были, помните? – неотказала себе Николь в удовольствии вонзить очередную иголку в душу своейбарыни и была немало раздосадована, когда та лишь небрежно кивнула. – Однакодомишко оказался заложен-перезаложен, а барахлишка насилу наскреблось, чтобзаплатить за теткины похороны. Какое там наследство!..

Мария рассеянно кивнула. Что-то было в словах Николь,какой-то след, ведущий… куда? Нет, сейчас не до того. Голос Николь пробивалсясловно сквозь вату. Слишком сильным оказалось для Марии потрясение. Ведь честьее мужа – предмет его кичливой гордости и неустанных попечений! – в рукахдевки, которую он столь явно и цинично предпочел своей венчанной жене. Мария былабы вправе, затаив от нетерпения дыхание, злорадно предвкушать тот грохот, скоторым вдребезги разобьется безупречная renommée ее надменного супруга.

Что же с ней? Почему владеет ею сейчас лишь ненависть к этойнеблагодарной твари, которая мечтает разрушить жизнь не сопернице своей – этобыло бы вполне понятно и объяснимо! – но благодетелю своему?

Все замыслы француженки ясны и отвратительно прозрачны.Светское общество – этакая лужа, по которой идут круги от самой малой щепочки,самого малого камушка, даже песчинки. Одно только слово, даже намек на то, чтожена русского дипломатического агента избавилась от где-то нагулянного ребенкас помощью той же повитухи, которая пользует парижских девок, должен был больноударить по репутации всей русской миссии. Вдобавок ко всему Мария знала, что наднях в Париж прибыл новый, заменивший отъехавшего в Россию Барятинскогочрезвычайный посланник и полномочный министр, действительный тайный советникИван Матвеевич Симолин – лицо в своих кругах известное и уважаемое какпроисхождением своим (его предки были родовитыми немецкими дворянами изРевеля), так и заслугами: дипломатическая карьера вознесла его на высшие постыв посольствах в Копенгагене, Вене, Стокгольме, Лондоне – оттуда он и явился вПариж. Мария его еще не видела и о свойствах его натуры ничего не знала, однакоже всем известно, что новая метла всегда чисто метет… не попался бы безвинноопороченный Корф под горячую руку! Каков беспощадный ни был он деспот, однакоже Мария обязана ему своим честным именем, да и жизнью, если на то пошло.

Ну что ж, вот и приспела пора задать тот самый вопрос, радикоторого появилась Николь в комнатах ненавистной баронессы!

– Сколько ты хочешь?

Придется ей заплатить, делать нечего. Надо надеяться, чтосумма окажется Марии по средствам. Тут она вспомнила, сколько заломила Николь вСанкт-Петербурге за свое залатанное девичество, и невольно поежилась. Ну, богпоможет! По счетам от портных, обувщиков, галантерейщиков и прочих дамскихискусителей безропотно платил барон, да Мария и не была безудержной мотовкою;так что у нее еще оставались почти нетронутыми деньги, данные ей «на булавки»отчимом, да фамильные строиловские драгоценности и матушкины подарки, посчастью не замеченные разбойниками. Уж как-нибудь, бог даст, откупится она отНиколь, однако неплохо бы и Корфу узнать, что его любовница шантажирует егожену.

И тут же Мария покачала головой, торжествующе улыбнулась,невольно приведя Николь в смятение.