– Эля, – девочка посерьезнела. – А папа вернется? – глазенки с надеждой уставились в мое лицо. – Я поняла, что вы поссорились. Он тебя чем-то обидел? Папа хороший, он не зла, честно-честно! И очень сильно тебя любит, Элечка! Вот я маленькая девочка, но даже я это вижу. Так на тебя смотрит, что все завидуют! Ты его простишь ведь, правда? Когда вернется. Он ведь вернется, да?

Сама хотела бы это знать. Не верится, что он мог оставить свой гадюшник – мать и сестру – на мое попечение. Это уж ни в какие ворота, если честно! Против Адель я ничего не имею. Хулиганистая крошка на самом деле добрая и смешливая. Ей бы любви побольше, да спокойное детство. Чтобы не таскали туда-сюда, скидывая, будто ненужную собачонку, на нянек, которые и затрещину отвесят, когда никто не видит, и точно не обнимут, не поцелуют.

И вырастет хороший добрый человечек, а не копия мамаши-эгоистки, которая о дочери совсем не заботится, занята только тем, как повыгоднее вложить то, что еще из срока годности не вышло – чтобы спокойно жить, ничего не делая, на содержании мужа или, на худой конец, состоятельного любовника.

– Думаю, да, милая, он непременно вернется, – ответила девочке. – Не знаю, как скоро, но мы же будем ждать, верно?

– Очень-очень будем ждать, – подтвердила она.

– Кого это мы ждем, рассказывайте, – заявила Катта, выйдя из-за теплицы. – Плетут тут заговоры, две интриганки, а меня не зовут!

– Уговорила, будешь третьей, – я погладила ее по плечу. – Как там, на личном фронте, без изменений? Аларик не появлялся?

– Ни ответа, ни привета, – фея мотнула головой, погрустнев. – Похоже, сестрица Кассиана права, он уже даже имя мое позабыл. Какую-нибудь девицу посговорчивее окучивает.

Вот ведь оборзевшее чешуйчатое! А какие песни мне пел про свою первую и единственную любовь, соловьем разливался, лапши на уши столько навешал, что на неделю кушать хватит!

– Так, солнце мое, давай-ка перейдем к плану Б, – предложила я жертве любовных чар нашего обормота и по совместительству обольстителя.

– А он после этого выживет? – осведомилась подруга, с опаской глядя на меня – видимо, несмотря на его скотское поведение, она все-таки еще переживает за своего чересчур любвеобильного беспутного дракончика.

– К сожалению, да, – кивнула в ответ. – Но пожалеет о том, что так поступил с тобой, это уж точно!

– А мне, а мне можно с вами? – запрыгала рядом маленькая женщина, горящая желанием воздать мужскому полу по заслугам. – Я тоже хочу поучаствовать в наказании дяди Аларика!

– Нет, прости, малышка, это взрослые дела, – я покачала головой. – Там тети будут ругаться нехорошими словами и немного побьют чешуйчатого негодяйчика.

– Здорово! – она задохнулась от восторга. – Возьмите меня с собой, ну пожалуйста! Я тихонечко постою в сторонке, посмотрю издалека. И мешать не буду, честно-честно-честно! Разве что разочек его тоже стукну – легонечко совсем! А если надо, буду вам камешки подавать, чтобы в него кидать!

– Нет уж, тебе на такое смотреть пока что рано. Но вырастешь и сама будешь таких проходимцев лупить, почем зря, обещаю! – я взяла ее за ручку и подхватила блюдо с ягодами. – Пойдем-ка, найдем тебе не менее интересное занятие.

– Эх, вот всегда так, – девочка вздохнула, шагая с нами к дому. – Сплошная несправедливость! Вы, взрослые, одно говорите – когда вырастешь. У вас прям идеальная отмазка на всё-про всё, на все случаи жизни. А я все расту, расту, расту, да сколько же уже можно! Этак со слона вымахаю, никто замуж не возьмет!

– Нечего там делать, в этом замуже, – помрачнев, ответила я. – поверь бывалой ведьме, сплошное расстройство эти мужчины! То есть, – спохватилась тут же, поняв, что такие воспитательные лекции могут не добрым словом вспомянуться, когда это хулиганье подрастет и непременно напомнит мне мои же слова, – надо найти достойного, Адель. Тогда все будет хорошо. Скорее всего.

– А папа мой недостойный? – умная кроха ухватилась за главную мысль и тут же принялась ее развивать. – Но он же хороший! Любит меня, играет, заботится, сказки мне на ночь читает. Где же я еще такого отыщу? Куда уж достойнее-то!

– Ты права, твой отец – достойный и самый лучший, – поддакнула я, стремясь возместить урон, нанесенный детской психике моими унылыми умозаключениями.

– Вот, обязательно ему передам твои слова, – кивнул довольный ребенок. – Скажу, что его жена считает его самым-самым лучшим!

– Лучше не надо, – пробормотала торопливо, не представляя, как выкарабкаться из той ямы, которую сама же себе и выкопала.

– Почему? – естественно, не замедлило прозвучать в ответ.

– Просто не надо, ладно, солнышко? – устало вздохнув, попросила я.

– Не понимаю вас, взрослых, – она обиженно глянула исподлобья. – То не говори, это не делай. А ничего ведь не объясняют. Вы сами-то хоть знаете, почему?

– Далеко не всегда.

– Побыстрее бы вырасти! – заключила девочка. – Тогда сама во всем разберусь, вот!

– Проходите, – Катта открыла нам дверь. – Поверь, Адель, когда вырастешь, начнешь мечтать вернуться обратно в детство.

– Это ты привираешь, – крошка с сомнением посмотрела на ее, потом на меня. – Ведь правда, Эля? Кто же не хочет вырасти? Ведь взрослые делают, что хотят, им ни у кого разрешения не надо просить, их даже днем спать не заставляют, красота же! Никто не захочет снова становиться маленьким, только если умалишенный какой, так какой с них спрос?

– В детстве хорошо, – мечтательно пропела я, вспомнив голопопые годы. – Никаких забот, одни развлечения и хулиганства. Никакой ответственности. А если что и случается, то все твои проблемы тут же решают взрослые.

– Что за проблемы? – спросила Пима, к которой мы и нагрянули.

Наша бессменная повариха стояла у большого стола, посыпанного мукой, и лепила пельмешки, зачерпывая начинку из тазика, быстро шлепая ее на кругляшок теста и тут же ловко прищипывая уголки. Готовый пельмень отправлялся в длинные стройные рядки вкусняшек.

Рядом крутился Анри. Толку от него, очевидно, не наблюдалось, но фея сияла, стало быть, присутствие жениха шло на пользу ее настроению.

– Да вот решили мы к Аларику в гости наведаться, – сообщила я. – А то что-то и не заглядывает к нам, мало ли, случилось что.

– Приболел, может, – вздохнула Пима.

– Мы его мигом вылечим, – я усмехнулась. – Чудодейственное средство знаю, применяется по попе.

– Крапивка? – Катта кивнула.

– Она самая. В штаны напихать, и будет он как новенький.

– Ага, траволечение мужчинам отлично помогает, – повариха рассмеялась. – Даже на характер благотворно влияет!

– Вот-вот. А пока что мы тебе вот эту помощницу привели, – я кивнула на дочь Каса, которая тянула нос, чтобы разглядеть, что там такое колдует тетя Пима. – Возьмешь в младшие поварята?