часть одного… э… сначала один из них не там.

— Не в палатке?

— Нет. Да.

— Вы показываете только на верхнюю часть туловища.

— Да.

По словам Квика, женщина пыталась выбежать из палатки, но он ударил её ножом и тем самым вынудил вернуться обратно.

Томас Квик снова рисует палатку — на сей раз открытую. Он изображает женщину слева, а мужчину справа.

Показания Квика не совпадают ни с одним из фактов, известных полиции. Слева лежал мужчина, справа — женщина. Палатка была закрыта. Янни Стегехёйс находилась в спальном мешке и не могла быть снаружи.

Сеппо продолжает:

— А как случилось, что вы оказались в этом месте?

— Я был там и… Я там был. И я не приехал на машине в… в это…

— Нет? Так как вы туда попали?

— На велосипеде.

— На велосипеде???

— Да.

— С вами кто-нибудь был?

— Нет.

Томас Квик поясняет, что днём ранее на поезде прибыл в Йокмокк из Фалуна, а затем проехал 80 километров до озера Аппояуре.

— Велосипед был краденым.

— Так. А что это был за велосипед?

— Э… это был… э… ну… мужской велосипед с тремя скоростями… э… который… в общем, работало только две передачи…

Квик украл велосипед, стоявший у Музея саамской культуры в Йокмокке, заехал в продуктовый магазин купить газировки и отправился к озеру. Причину, по которой он решил проделать столь долгий путь на велосипеде, он назвать не мог — равно как и цель этого путешествия.

— Была ли у вас с собой какая-нибудь сумка?

— Да, захватил с собой носки, трусы и что-нибудь переодеться… да, это было.

Квик остановился на обочине дороги и переночевал под открытым небом по пути к Аппояуре.

— Какая была погода? — спрашивает Пенттинен.

— Хорошая.

Позже они возвращаются к вопросу о погоде, и Квик повторяет: была переменная облачность. И здесь его показания оборачиваются проблемой для следствия: в тот вечер моросил дождь, а ночью начался ливень.

Пенттинен знает, что убийца украл сумку и транзистор из палатки, поэтому спрашивает:

— Было ли в этом месте что-то, что вам было нужно? Что-то, что вам захотелось взять с собой?

— Не.

— Вы опускаете взгляд, — безуспешно пытается намекнуть Пенттинен. Квик не признаёт, что украл что-то из палатки.

Пенттинен: Если позволите на мгновение вернуться к этому… к самому происшествию, только на мгновение… э… удары, которые вы наносите…

Томас Квик: М-м.

Пенттинен: Вы говорите, что ударов было десять-двенадцать. Насколько точно вы можете определить их количество и можете ли быть уверены в своей оценке? Вы можете…

Томас Квик: Их было несколько… э… так это можно описать.

Пенттинен: Вы могли бы установить минимальную и максимальную границу, чтобы не называть точную цифру?

Томас Квик: Э…

Пенттинен: [невозможно разобрать]

Томас Квик: Больше десяти. Пенттинен: М-м.

Томас Квик: Скажем так: не меньше десяти.

Говоря о количестве ударов, Квик не просто допускает неточность: он слишком далёк от правильного ответа. Супруги Стегехёйс получили около пятидесяти ножевых ударов, многие из которых могли стать смертельными.

На протяжении всего допроса Пенттинен ни разу не упоминает того, о чём просил узнать Кристер ван дер Кваст. Этот вопрос всплывает совершенно неожиданно, когда приходит время подвести итог всему сказанному Квиком.

Пенттинен: Если я всё правильно понял, то вы сели на поезд до Йокмокка. Затем украли велосипед и в тот же день отправились в местность, о которой говорили…

Томас Квик: М-м.

Пенттинен: Переночевали… В общем, где-то поспали пару часов.

Томас Квик: Да, так.

Пенттинен: А потом вечером происходит вот это всё.

Томас Квик: Да.

Пенттинен: После этого вы покидаете это место и на велосипеде едете обратно в Йоккмокк.

Томас Квик: А потом возвращаюсь.

Пенттинен: В Фалун?

Томас Квик: Да. Долгая поездка.

Пенттинен: Мм. Вы не знаете никого по имени Йонни Ларссон?

Квик не ожидал подобного вопроса. Он понимает: существуют обстоятельства, о которых он не знает.

— Не могу сказать, что имя мне неизвестно, — уклончиво отвечает Квик.

— Мы говорим о человеке с двойной фамилией. Его зовут Йонни Ларссон-Ауна.

— М-м.

— Вы его знаете?

— У меня возникают некие ассоциации, но, мне кажется, я думаю не о том человеке.

— Его также могут звать Фаребринк.

Квик тяжело вздыхает, но как ни старается, не может взять в толк, какую роль играет Йонни в этой истории.

Пенттинен повторяет:

— Вы знаете, кто это?

— Нет, — отвечает Квик.

Вечером в субботу 9 декабря 1994 года Томас Квик сидел за своим письменным столом, пытаясь понять, кем был этот Йонни и какое отношение он мог иметь к событиям на озере. Квик нередко записывал обрывки воспоминаний и историй, которые затем передавал Биргитте Столе и Сеппо Пенттинену, и те позже использовали их на терапевтических сеансах и допросах. В этот раз он записал:

«9/12/1994

Больше слов.

Я был в Норрботтене. В убийстве принимал участие темноволосый человек, местный, сантиметров на пятнадцать-двадцать выше меня, с явной алкогольной зависимостью. Я был трезв, он — пьян. Мы встречались и раньше, но не могу припомнить, где, когда и при каких обстоятельствах.

Мне он казался параноиком. Он был лет на десять старше меня казалось, жизнь его потрепала.

Палатка была маленькой, низкой. Если правильно помню, рядом стояла машина — что-то вроде “Рено” или “Пежо” — так или иначе, машина была небольшой. Припоминаю, что мой знакомый немного поболтал с голландцем; я же не сказал ни слова.

После убийства мой товарищ уговаривал меня выпить, но я отказался».

Квик лёг, погасил свет и уснул, но спал он недолго.

— Микаэль, Микаэль…

Звуки из комнаты Квика заставили дежурного Микаэля встать с кресла. Томас сидел на кровати, засунув голову в пластиковый пакет. Сверху он закрепил ремешок, стягивавший ему шею.

Микаэль поспешил к Квику, ослабил ремешок и сдёрнул с головы пакет. Квик беспомощно соскользнул на край кровати и безучастно потёр шею и затылок, чтобы избавиться от боли.

— Томас, зачем? — попытался заговорить с ним Микаэль. — Почему вы хотели покончить с собой?

Дежурный безуспешно пытался поймать взгляд Квика. В конце концов ему удалось уговорить пациента одеться и пойти в курилку.

Выкурив полторы сигареты, Квик прошептал:

— Я принял решение. Постараюсь выжать из себя хоть что-то полезное для следствия и сеансов…

Продолжая курить, он закрыл глаза и о чём-то надолго задумался, а затем сказал:

— Я сделал это, мне удалось. Но теперь я понял: так не пойдёт. Я не могу.

Они долго сидели в курилке, пока Микаэль не вышел позвонить Столе, с которой Квик проговорил целый час. После беседы он вернулся к себе. Его осмотрел врач, и Томас снова лёг.