– Не знаю! – окончательно вышла из себя женщина. – Колькехорошо, а мне еще Люду на ноги поднимать. Кто поможет, а? Ты? Сомневаюсь сильно!Хоть другом звался, только кем на самом деле был? Позвонил ли после Колькиногопогребения хоть раз, спросил: «Ниночек, может, надо чего?» Катись прочь, иначемилицию позову и скажу: в квартиру лез, ограбить хотел! Да ты хуже НикитыВолка! Да!

– Ты, похоже, и впрямь умом помутилась, – пробормоталВладлен, испуганный упоминанием фамилии Волк. – Пора в психушку ехать.

– Убирайся, – сообщила Нина.

Дверь хлопнула, Владлен пожал плечами и пошел по лестницевниз. С Ниной он более не разговаривал, с дочерью Николая, Людмилой, никогда невстречался.

– У вас есть телефон Нины? – быстро спросила я.

– Был, – кивнул Владлен.

– Можете мне его дать?

Поэт подошел к огромному письменному столу и начал рыться вящиках.

– Вот, – воскликнул он, вытаскивая потрепанный блокнот, – ноон старый, уж и не упомню, когда звонил Нине в последний раз, пишите.

Сев в машину, я схватилась за трубку и стала тыкать пальцемв кнопки. Отчего-то набор цифр показался мне знакомым, вроде когда-то я частонабирала его.

– Алло, – прозвенел веселый голосок.

– Можно Нину?

– Тут такая не живет, – быстро ответила девушка.

Горькое разочарование охватило меня, но, решив не падатьсразу духом, я быстро спросила:

– Вы, наверное, обитаете в этой квартире не со дня еепостройки?

– Нет, – хихикнула девица, – а что?

– Понимаете, тут раньше была прописана моя знакомая, Нина, ядавно не звонила ей, и теперь, получается, совсем потеряла подругу.

– Погодите, маму позову, – сказала новая хозяйкаапартаментов.

Я откинулась на спинку сиденья и услышала хриплое меццо:

– Вы ищете Нину Алексеевну?

– Да, да, именно так, – быстро ответила я, отчества Нины незнаю, вполне вероятно, что она «Алексеевна».

– Мы купили у нее эту квартиру.

– А где сама Нина? – бесцеремонно перебила я тетку.

– Переехала.

– Куда?

– Понятия не имею, она адреса не оставила.

Я подавила вздох разочарования.

– Но дала телефон, – спокойно добавила бабенка, – просила,если кто из подруг вдруг интересоваться станет, дать номерок!

– Так что же вы телитесь! – забыв про хорошее воспитание,заорала я.

Обретя заветный номер, я стала было вновь терзать трубку, ноне успела рука набрать несколько цифр, как бумажка с записями и сотовыйвывалились из вдруг разжавшихся ладоней. Я потрясла головой, потом внимательнопосмотрела на полученный номер. Минуточку, минуточку… Это же домашний телефонМилы Звонаревой. И тут вдруг в голове моментально сложилась целая картинка.Нина, Нина Алексеевна, жена Николая Шнеера, воспитывавшая дочь Людмилу! Это жемать Милы Звонаревой! Кстати, отца подруги я видела всего пару раз и томельком, он умер давно. А Звонаревой Милка стала после замужества, она взялафамилию Кости. В девичестве Милу звали – Никитина. Но почему не Шнеер? Не знаю,может, из-за пресловутого пятого пункта. Но она «Николаевна». Люмила НиколаевнаЗвонарева, с мамой Ниной Алексеевной.

Открытие было столь неожиданным, что я, вместо того, чтобызвонить по телефону, молча поставила регулятор скорости в нужное положение ипоехала домой. В голове крутились невероятные мысли, Нина Алексеевна вздорная,очень жадная, эгоистичная дамочка, у старухи снега зимой не выпросить. Дажеесли во дворе лежат сугробы, она никогда не разрешит наковырять оттуда малуютолику чужому человеку. Еще Нина Алексеевна искренне считала, что дочь обязанавсегда быть около нее, и закатывала вселенские скандалы Миле и Косте, если тесобирались поехать отдыхать и оставить бабулю дома. При этом мать Кости,хитрую, мнимую больную Елену Марковну, Нина не считает за человека и,оказавшись в одной квартире со сватьей, принялась изводить последнюю. А ЕленаМарковна, тот еще фрукт, охотно позволяла подначивать себя и специально велатакие речи, что Нина лезла в драку, в прямом смысле этого слова. Костя с Милойжили словно на гранате с выдернутой чекой, они постоянно разбирались встарушечьих скандалах, выясняли, кто прав, кто виноват. Пару раз я случайностановилась свидетельницей подобной забавы и слушала конструктивные разговоры,типа:

– Нина обозвала меня дурой.

– Да! Но в ответ на замечание о том, что я безрукая, –отгавкивалась мать Милы.

– И верно! Вы хотели сварить себе кашу, а та убежала.

– Вам что за печаль?

– Так на квартире у моего сына живете.

– Нет! Это вы на площади моей дочери нагличаете.

И так далее, следующий этап – вызов двух машин «Скоройпомощи» одновременно и торжественный разнос старух по разным комнатам.

Но, несмотря на отвратительный, скандальный характер,бескрайний эгоизм и абсолютное неумение уживаться с себе подобными, Нина оченьлюбила Милу. Когда Елена Марковна налетала на невестку с воплем:

– Коли никакой карьеры в театре не сделала, так уходи, сидидома, ухаживай за мужем, – то Нина мгновенно бросалась дочери на выручку.

– Молчите, если ничего не понимаете, – орала она, – Милагениальна, она себя еще покажет. Просто Константин заедает жену, из-за негоМила никак не может реализоваться!

И снова вспыхивал скандал. Но потом Мила внезапно взлетелана коня славы, и Елене Марковне пришлось прикусить раздвоенный язык. НинаАлексеевна торжествовала, вот уж кто был совершенно счастлив, она теперь первойкидалась к телефону, снимала трубку и говорила:

– Мать Людмилы Звонаревой у аппарата. Кто? Первый канал? Акакая передача? О, нет! Мила к вам не пойдет, лично мне ваша тема не нравится.Мобильный дочери? Дорогая, вы с ума сошли? Людочка всегда прислушивается кмнению мамы, как же иначе! Ваша задача уговорить меня, тогда получите в своешоу Милу.

Когда карьера актрисы Звонаревой только начиналавертикальный взлет, Нина Алексеевна устроила настоящий дебош, требуя, чтобыдочь значилась в титрах сериала «Стужа» под своей девичьей фамилией «Никитина».

– Звонаревой ты стала случайно, – топала ногами маменька, –не стоит прославлять чужую фамилию.