а это был не оборонный объект. Отыскать таможенный склад оказалось сложнее, но ненамного: путь к нему был отмечен намалеванными на стенах белыми стрелками с соответствующими надписями, и, обнаружив первый такой указатель, дальше Глеб шел, как по проспекту.

Добравшись до склада, он, никем не замеченный, преодолел забор из натянутой на металлические столбы проволочной сетки, немного поплутал в лабиринте составленных друг на друга высокими штабелями грузовых контейнеров и, наконец, перебежал открытое пространство, отделявшее его от стены складского помещения – широкого, плоского, прямоугольного, как обувная коробка, грязно-белого здания, из-за своей длины и ширины казавшегося приземистым. Он видел, как человек в легкой летней форме таможенника запер неприметную дверь, прорезанную в широченных железных воротах, опечатал ее и включил сигнализацию. Перебросившись парой слов с появившимся откуда-то из-за контейнеров охранником в полувоенной одежде, таможенник сел в машину и укатил. Охранник немного постоял возле разгрузочной рампы, дымя сигареткой и глазея по сторонам. Сиверов в это время рассматривал его и думал о том, что раньше на этом месте торчал бы, наверное, мужичонка в грязной военной рубахе защитного цвета, в засаленной фуражечке с эмблемой вневедомственной охраны, вооруженный в самом лучшем случае антикварным тульским наганом в остроносой брезентовой кобуре и милицейским свистком. Теперь перед Глебом стоял грузноватый (что, вообще-то, свойственно украинцам, особенно тем, кто хорошо питается), представительный мужчина лет тридцати восьми – сорока. Вряд ли он был так уж ловок, разворотлив и быстр, зато явно обладал недюжинной силой. Его форменная одежда напоминала одежду американских полицейских: темно-серые брюки, светлая рубашка с черными клапанами карманов и такими же погончиками на плечах и широкий кожаный ремень, отягощенный всякой всячиной, как то: наручниками, газовым баллончиком, электрошокером, резиновой дубинкой, портативной рацией и пистолетом Макарова. Все это богатство было рассовано по специальным кожаным чехольчикам, застегнутым на блестящие кнопочки; в целом вид у охранника был очень внушительный и вселял, наверное, священный трепет в сердца потенциальных расхитителей вверенного его попечению имущества.

Охранник бросил окурок под ноги, смачно харкнул на землю и растер плевок подошвой начищенного ботинка, разом утратив в глазах Глеба половину грозного, героического ореола.

– Ото так копають мак, – без видимой связи с чем бы то ни было не то пропел, не то пробормотал он и, сунув руки в карманы, пошел восвояси.

Проводив охранника взглядом, Глеб искренне, от души пожелал ему пережить сегодняшнюю ночь. Учитывая обстоятельства, это пожелание было нелишним.

Пожарная лестница на поверку была гораздо длиннее, чем казалась снизу, с земли. Там, внизу, было сколько угодно предметов, которые отбрасывали густые, черные, непроницаемые тени. А здесь, на высоте каких-нибудь трех метров, стена была залита беспощадно ярким светом галогенных прожекторов; на ней, как на экране, Глеб видел свою четкую тень, которая ползла вдоль тени пожарной лестницы – проворно, но все-таки недостаточно быстро, чтобы можно было ни о чем не беспокоиться.

Вокруг гремел и лязгал порт. Снизу моря не было видно, его заслоняло здание склада; отсюда, с лестницы, Сиверов мог видеть только расстилавшийся внизу лабиринт ангаров, контейнеров и штабелей, блеск рельсов да слепящие пятна прожекторов. Впрочем, сейчас ему было не до красот пейзажа; он перевел дыхание, лишь очутившись на плоской крыше склада и распластавшись в тени невысокого бетонного парапета.

Теперь можно было и осмотреться. Пригибаясь, Глеб перебежал к оголовку вентиляционной шахты, а оттуда – к длинной и узкой застекленной надстройке, которая тянулась вдоль всей крыши, обеспечивая доступ дневного света в помещение. Внутри склада было темно и тихо; справа на фоне электрического зарева шевелились стрелы мучимых бессонницей портовых кранов, громоздились конические горы какого-то сыпучего груза, похожего на обычный песок, проплывали в ночном небе тюки и ящики, а дальше, в кромешной тьме южной ночи, не столько виднелось, сколько угадывалось море. У причальной стенки, которая была ближе всего к таможенному складу, стоял черный сухогруз с белой палубной надстройкой. Флаг на нем был китайский. Корабль чем-то загружали, и Глеб подумал, что Украина, вопреки мнению, которое старательно распространяют некоторые политики через средства массовой информации, никогда не испытывала нужды в полезных ископаемых. Газа здесь нет, это правда, зато угля навалом, да и всего остального хватает. В украинских недрах представлена вся таблица Менделеева, и представлена достойно. Здесь даже уран добывают, если хотите знать, так что предприимчивым китайцам здесь есть чем поживиться, чем набить трюмы своих сухогрузов…

Сидя на корточках в тени надстройки, Глеб пытался выбрать позицию, откуда, оставаясь незамеченным, мог бы просматривать подъезды к таможенному складу. Увы, за исключением нескольких островков тени, в одном из которых прятался Сиверов, крыша была освещена, как Красная площадь в новогоднюю ночь. Денег на освещение новые хозяева порта явно не жалели, и это было, в сущности, правильно. Взять хоть эту надстройку. Ведь почти сплошное стекло! Ну, допустим, армированное, ну и что? Бей его, спускайся внутрь по веревке, бери что хочешь и возвращайся тем же путем. А вокруг темно, хоть глаз коли… Если не жадничать, действовать аккуратно и не забывать своевременно подмазывать охрану, тебе, можно сказать, обеспечен постоянный источник дохода…

Тень у него под ногами вдруг потускнела, сделавшись почти неразличимой на фоне крыши. Сначала Глеб не понял, что случилось, а потом сообразил: один из прожекторов, тот самый, что светил прямо на крышу и донимал его сильнее всех остальных, вместе взятых, погас.

Что, лампа перегорела? Сомнительно…

Воспользовавшись этим подарком судьбы, он быстро переместился на заранее присмотренную позицию и затаился в углу крыши, за железной бочкой. Площадка перед складом и погрузочная рампа отсюда были видны как на ладони, а сам Глеб оставался невидимым.

Этот маневр, как выяснилось, был произведен весьма своевременно. Не прошло и двух минут, как сквозь какофонию портовых шумов до Глеба донесся тревожный звук: кто-то осторожно, но очень проворно взбирался на крышу по пожарной лестнице. Глеб выставил голову из укрытия и стал смотреть туда, где на фоне жемчужного электрического зарева чернели дугообразные перила. Вскоре над парапетом возникли очертания сначала головы, а затем и всей фигуры; Глеб видел ночного гостя достаточно отчетливо, чтобы различить над его правым плечом тонкую черную черту не то винтовочного, не то автоматного ствола.

Следом через парапет перелез еще один, и стало тихо. По пожарной лестнице больше никто не поднимался, а ночные гости не подавали признаков жизни. Они словно растворились во мраке, как сахар в кипятке, что выдавало в них