– Поломался лифт, – угрюмо буркнулмастер. – Пешком топай.

Николай вздохнул, ибо топать предстояло нашестой этаж. Вот что он точно запомнил, это цифру 6 на той кнопке лифта, накоторую нажимал их хозяин. И квартиру запомнил – сразу слева, за железнойдверью, отгородивший тамбур для двух жильцов, – звонок слева.

По причине отсутствия подъемника лестницыоказались густо населены. Девица с внешностью фотомодели выносила мусор, двеблагообразные старушки шепотом мыли кому-то кости, крепенькие мужикикорячились, передвигая ящик для хранения картошки, и томный юноша отдавалсямузыкальным ритмам, прижимая к себе плейер, как любимую девушку.

Николай на всякий случай здоровался со всеми.Что характерно, эти незнакомые люди ему очень любезно отвечали. А вот родныесоседи родного подъезда почему-то, как правило, отмалчивались или буркаличто-то невнятное, отводя глаза. Так Николаю за эти годы и не удалось приучитьих к своей привычке здороваться первым, пусть даже трижды на день!

На ступеньках, ведущих к металлической двери,дремал жуткий бомж, привалившись к стене и вытянув ноги чуть не напол-лестницы. Рядом с ним на газетке лежал селедочный хвостик и корочка хлебца.Николай вспомнил несчастного Голубцова, вздохнул и осторожно опустил на газеткуочередной пятирублевик. Не бог весть что, однако на хлеб хватит. Потом Николайделикатно переступил через непомерно длинные ноги бомжа и нажал на левуюкнопку.

Гулко курлыкнуло, потом еще раз и еще: этокогда он позвонил второй и третий раз, однако никто не открыл и не подошел кдвери. Николай еще немного потерзал звонок, но это скорее для очистки совести:ясно же, что дома никого нет.

Со вздохом он пошел вниз, мимо так и непроснувшегося бомжа, – пожалев, что пятак, скорее всего, достанетсяпроворному соседу, – и мимо все тех же меломанов, грузчиков, бабок ифотомоделей, а также мастера по ремонту лифта, и вышел из подъезда.

Барышня была всецело поглощена младенцем и наНиколая даже не взглянула. А он постоял минутку на крыльце и, уныло вздохнув,побрел по двору.

Чуть в отдалении находилась детская площадка.Туда Николай и направил свои стопы, там и сел на краешек песочницы, вытянувноги.

Осечка вышла… Хозяина, на которого он такнадеялся, нету дома. И когда будет, не у кого спросить. Телефон, означенный навизитке, которая сохранилась у Николая, никогда не отвечал, ни днем, ни ночью,он позвонил несколько раз и бросил. Собственно, именно потому он и предпринялсегодняшний вояж, что потерял всякую надежду на телефонные переговоры. Но,может быть, этот человек здесь больше не живет? А что, вполне реально. Вспомнило своем, так сказать, социальном статусе и решил подобрать себе другое, болеекомфортабельное жилище. Или, чего доброго, об этом самом его социальном статусевспомнило государство – и решило само подобрать ему другое жилище… навернякавообще лишенное какого бы то ни было комфорта.

Нет, это вряд ли. Стоит только вспомнитьобстоятельства их с Николаем знакомства. Похоже, человек этот уже перешел вразряд неприкасаемых.

Но что же делать, как его искать?

А если искать и не стоит? Если положиться насудьбу и попробовать какой-то другой путь к разгадке? Только какой, уже ведьвсе думано-передумано… Нет, наверное, и в самом деле не судьба им встретиться.Ну и ладно. Все, что ни делается, к лучшему. Ведь не просто с каким-тослучайным знакомым ищет встречи Николай, а с опаснейшим существом. В прошлыйраз он держался миролюбиво, да, но ведь и волчище иногда снисходительно смотритна играющих рядом с его логовом детишек… чтобы через мгновение наброситься наних и разорвать в клочки!

– Эй, Никола! Ты не меня случаемшукаешь? – послышался рядом негромкий голос, и Николай, вскинув голову,узрел рядом с собой не кого иного, как своего случайного знакомца РодикаПечерского.

Того самого «волка», которого искал.

* * *

– Антон… – Голос врезался в уши ихлестал по лицу. – Антон!

Он ощутил, что его и впрямь кто-то похлопываетпо щекам, – и с усилием вырвался из холодной темноты.

Медленно разомкнул веки – и снова зажмурился,увидев близко-близко невозможно яркие глаза. Такое ощущение, что горело темноепламя, опаляя взор.

– Ох, Антон!

Послышалось всхлипывание, и он решилсявзглянуть опять.

Теперь опасные глаза были зажмурены, а из-поддлинных ресниц сочились слезы.

Инна, сообразил Дебрский. Это Инна, и онаплачет…

– Что они тебе сделали? – выговорилон угрюмо, чувствуя боль при каждом слове и солоноватый вкус во рту.

Инна распахнула глаза, резкими взмахамиладоней отерла слезы:

– Кто?

– Жека и Кисель.

– Жека и Кисель?!

– Ну, эти два белобрысых братка, которыездесь были только что.

– Так это они тебя?..

– Ну да. Понимаешь, я тут вышел наминуточку – встретить одного человека, а дверь оставил открытую. Видимо, онивоспользовались моментом и вошли. Прятались вон там, – Антон кивнул накомнату Лапки. – И как только я остался один, сразу появились. У этогоЖеки такой кулак… – Он потер челюсть, с усилием сглотнул кровавую слюну.

– И что они хотели?

– Почему-то ребятки в курсе, что якое-что в своей жизни забыл. Думаю, собирались мне о чем-то напомнить, да явырубился. Надо полагать, они ушли.

– Надо полагать, – кивнулаИнна. – Потому что, когда пришла я, никаких братков здесь не было. Дверь –да, дверь оставалась приоткрытой.

– Значит, ушли, – с облегчениемвздохнул Антон. – Надо бы посмотреть, не забрали ли чего.

Он повел глазами и сразу обнаружил: кое-чтоЖека с Киселем определенно забрали. Конвертов с фотографиями на полу не было.Ну, еще бы, такие картинки!

Воспоминание о картинках окончательноиспортило настроение. Антон угрюмо покосился на Инну:

– Кстати, а как ты здесь оказалась?

– Беспокоилась, – просто ответилаона. – Несколько раз звонила, но ты не брал трубку. Подумала, вдруг что-тоне так, вдруг тебе плохо стало.

– Да? Я не слышал никаких звонков. Может,я в это время как раз выходил Алика встретить?

– Может быть, – спокойно сказалаИнна и, сняв свое золотистое пальтецо из очень мягкой, красивой кожи, аккуратноповесила его на плечики. Сбросила туфли, сунула ноги в великоватые ей синиешлепанцы с белыми помпонами.