Родик кивнул Николаю на кресло, а сам уселся вуголке дивана, на нагретое женой местечко. Впрочем, на этом местечке вполнеубралось бы еще двое таких, как он, потому что Родик был насколько же худощав,настолько Татьяна – объемиста и дородна.

Николая так и подмывало спроситьдоходягу-хозяина о здоровье, но как-то неловко было, поэтому он спросил одругом:

– Родион Петрович, а почему вы мне всеэто показали? Ведь там, как я понимаю, ваши отходные пути? А вдруг я…

Он осекся, поймав ухмылку Родика, и подумал,что ушлый хозяин, конечно, показал ему далеко не все, и таких отходных путей унего – не счесть.

– Во-первых, ты мне не опасен, –сказал Родик. – Ну прикинь, в самом деле, если что – тебя ж на лоскутыизрежут. – Угроза прозвучала так буднично и ласково, что Николай даже неиспугался. – Во-вторых, у тебя на физиономии написана клятва Гиппократа ивсякое там понятие о чести. А в-третьих, мало ли какие у меня на твой счетпланы!

– В смысле? – насторожился Николай,у которого откровенно ухнуло в пятки сердце: как предложит ему сейчас Родикчто-то вроде должности личного врача, персонального, так сказать, «лепилы»! Ичто он будет делать? Несмотря на то, что знакомство с этим загадочным и опаснымчеловеком было для Николая, наверное, из-за какого-то морального вывиха оченьлестным, он ни за что не заявился бы к Родику, оставайся хотя бы один шанс инымобразом узнать то, что надо было узнать. А уж связывать с ним дальнейшую жизнь,тем более теперь – нет, это вряд ли. Но отшить Родика сейчас – это значитпоставить крест на очень многом…

– Не тушуйся, – сказал хозяин,который с явным удовольствием наблюдал за внутренней борьбой Николая. –Дело совсем иное, и скажу я тебе о нем не сейчас.

Татьяна прервала его, вкатив сервировочныйстолик, при одном взгляде на который Николай невольно вспомнил Чкаловск иВалентину с ее пирогами. Правда, тут были не пироги, а разные булочки и«печенюшки», которые при ближайшем знакомстве таяли во рту.

– Почему так? – озабоченно спросилРодик, чуть только жена скрылась за дверью. – Баба в теле – и готовит так,что язык проглотишь. А чуть только сядет на диету или вовсе исхудает, у нееруки словно бы не тем концом вставлены делаются. Ох, до чего ненавижу тощих!Они все, даже замужние, похожи на блядей, которые с голоду помирают и в койкена хлеб зарабатывают.

Николай чуть не захлебнулся чаем, настольковысказанная мысль совпадала с его собственными убеждениями.

– А ты женат? – полюбопытствовалРодик.

Николай качнул головой.

– Да ты что?! Ну хоть любовницусодержишь?

– Хм-нет, – ответил Николай, чуть неподавившись чаем и смешком.

– А чего? – не унималсяРодик. – Не дай бог, «голубой»? Причесочка у тебя вон этакая… Или простокандидатуры подходящей не попалось?

– Я совершенно черно-белый, –буркнул Николай. – Ничуть не голубой! А причесочку мне соорудила соседка.Она на старости лет окончила курсы парикмахеров, и надо было на ком-топотренироваться. Ну, я и пошел навстречу бабуле.

Он снова взялся за прерванный процесснасыщения, ловко избежав настойчивого вопроса о кандидатуре.

– Жена – вещь серьезная, – задумчивосказал Родик. – Меня иногда спрашивают, почему я за Татьяну держусь. Неповеришь – мы двадцать лет знакомы. История знакомства нашего… Жаль, что тыврач, а не писатель, это ж натуральный роман! Еще в глухие советские временанедалеко от поворота с Гагарина на Бекетовку, где Дворец спорта, была тайнаяточка, на которой всегда можно было девочку подцепить. Я тогда молодой был,только начинал свой тернистый, извиняюсь за выражение, путь, но ходку уже имел.И вот на радостях от свободы решил барышню поиметь. Едем на «волжанке» – тогда этобыло очень круто! – вдвоем с одним братком, видим, стоит на условленномместе телушка. Ну натуральная такая деревенская деваха, кровь с молоком, буфера– во! – Родик показал руками на метр от своей тощей и впалой груди. –Как раз в моем вкусе. А мой напарник говорит: «Небось какая-нибудь невиннаястуденточка, которая просто так, случайно там стоит! Больно уж мордапростодушная». Ну, проверим, думаем. Остановились и задаем кодовый вопрос:«Подвезти или подработать?» – «Подработать», – отвечает деваха, потупивсвои голубенькие глазки.

Посадили в тачку, по пути затарилисьшампанским, приехали на хазу, привели девушку в ванную: «Ну, помой там чегонадо!» А я, знаешь, по жизни жуткий был чистюля, брезгливый – спасу нет,заразиться боялся, сейчас-то зона малость обломала, а попервости очень форсгнул. Разливаем шампунь, пьем одну, вторую, третью. Время идет, а давалки нашейвсе нет. Мне уже сильно надо, а ее все нет. Что такое, думаю? Пошел в ванную,открыл дверь… и дара речи лишился. Ванная, зеркало, весь кафель намыты дохрустального блеска, а деваха заканчивает драить унитаз.

Напарник мой, в натуре, упал, где стоял, а яаккуратненько спрашиваю, что бы все это значило. Тараща на меня своиневозможные голубые глазки, наша прелесть ответствует, что зовут ее Таня, отроду семнадцать лет, приехала она аж из Курмыша, в медицинском училище напервом курсе учится, а маманя болеет, стипендия – кошкины слезки, ну и надумалаТаня подработать. Спросила совета у тертых подружек, те и решили подшутить наддевчонкой, благо она простая, как русская печь.

Смотрю я на нее, хочу так, что штаны трещат, азнаю, что сукой не буду. Вздохнул мертво, даю ей полсотни – Таня побелела вся иаж зашаталась. «Да вы что, – говорит. – Зачем так много? Давайте явам еще окна помою и полы, и вообще в другой раз убраться приду…»

Только намылился я ей свиданку назначить, какмальчик девочке, вдруг… вдруг дверь вышибают менты и вяжут нас всех подряд, неразбирая ни правого, ни виноватого. Облава… Ну я же говорю, роман! –хохотнул Родик, явно довольный выражением лица Николая. – Помню, голоссорвал, кричавши, что девка сюда ненароком попала, что не виноватая она. Двараза по зубам получил, чуть не на коленях стоял перед каким-то старлеем – самне пойму, что это меня так разобрало. Ну, тот мент человеком оказался, ушиоткрыл, Танькину историю выслушал – да и отпустил, в камеру не стал сажать.Взял с нее подписку о невыезде, вот и все. А вот меня… – Родикхмыкнул. – Меня закатали крепко, поскольку было за что катать. Но черезнекоторое время доходит до меня письмецо, на котором живого места от штемпелейнет. Татьяна пишет, мол, спасибо мне, что я такой хороший, и хоть в милиции ейпопулярно все про всех сказали, она ничему дурному про меня верить не желает,будет ждать. Здрасьте, я ваша тетя, я буду у вас жить!