«Это шлепанцы Нины», – догадался Антон,исподтишка оглядывая очень изящную фигуру в облегающем алом платье.

Шлепанцы не шли к платью. Инна с сомнениемпоглядела на свои ноги, потом пожала плечами и принялась причесывать передбольшим зеркалом, висевшим в прихожей, густые, лоснящиеся волосы.

– Это ты послала ко мне Алика? – неожиданнодля себя самого спросил Дебрский.

Ее рука замерла. Инна напряженно смотрела взеркало, ловя взгляд Антона. Какое-то мгновение тот смотрел в эти отраженныеглаза, потом, не выдержав надежды, вспыхнувшей в них, с усилием поднялся ипрошел в ванную. Умылся там холодной водой, осторожно почистил зубы, вернее,прополоскал рот с пастой, потому что даже щеткой было слишком больноприкасаться к зубам, – и почувствовал себя гораздо лучше. Если бы еще идуш принять… Дурак, что не сделал этого раньше. А теперь неловко, все-таки Инназдесь.

В коридоре было темно, свет горел только вгостиной. Антон вдруг испугался того, что мог увидеть там на диване. ОднакоИнна сидела в кресле, прикрыв колени ладонями, и горестно улыбнулась,перехватив его опасливый взгляд.

– А зачем? – спросил Антон как быневпопад, однако Инна отлично его поняла:

– Затем, что не могла больше переносить,что ты смотришь на меня как на совершенно чужого человека. Я даже думалакакое-то время, что ты притворяешься, нарочно так держишься. Правда, непонимала, зачем. Потом, придя домой, решила: надо что-то делать. ПозвонилаАлику, поговорила с ним… Хотела подтолкнуть твою память. Но как ты догадался,что это я его прислала?

– А ты не удивилась, когда я сказал, чтовыходил Алика встретить, – пояснил Антон. – Не спросила, кто этотакой. Нет, это-то как раз понятно, ведь ты знала его так же хорошо, как я, ноты должна была иначе отреагировать на известие о его появлении. Да и вообще,очень уж кстати он возник… А потом ты не утерпела и прибежала посмотреть, какойэффект его появление на меня произвело. Или сразу с ним приехала?

Инна мельком улыбнулась:

– Я его даже привезла на такси! Странно,что ты не обратил внимания: адрес ты ему не сказал, а он тебя безошибочнонашел.

– Ну, я сначала думал, Алик бывал здесьраньше, а потом, когда понял, что не бывал, уже было не до того, чтобы думать отаких мелочах.

– Нет, здесь он и правда не бывал. И сНиной не общался. Он думал, что твоя жена – я.

– Да, он говорил, – кивнул Антон.

– Говорил?.. – Инна запнулась, вглядываясьв его лицо, а потом тихо, безнадежно сказала: – Все понятно. Значит, желаемогоэффекта это все-таки не произвело.

Антон отвел глаза:

– Нет.

Она сидела тихо-тихо, почти не дыша. Антончувствовал на себе ее напряженный взгляд, и у него мелькнуло странное ощущение,что Инна подстерегает каждое его слово, каждое движение, даже мимолетный взор,как кошка подстерегает мышку. Это было неприятно, это раздражало его, и онзачем-то еще раз сказал:

– Нет.

– Яс-но… – выдохнула Инна, водяпальцем по своей черной, шелковой, блестящей коленке и сосредоточенно созерцаядвижение алого ногтя.

Теперь, когда ее глаза были опущены, Антонсмог вздохнуть свободнее. Это просто поразительно, какое действие производил еенапряженный взгляд!

«Ведьма, – подумал он с неудовольствием. –Натуральная ведьма и чертовка! Может быть, у нее даже хвостик есть…»

Неведомо откуда всплыло это знание насчетмаленького хвостика, который всякая истинная ведьма прячет под юбкой, однакотут же Антон вспомнил фотографии и мрачно качнул головой.

Никакого хвостика! У Инны было безупречноеминиатюрное тело, ни единый изъян не портил атласной кожи…

Ему хотелось только одного: чтобы она ушла! Нодаже в том смешанном состоянии растерянности, непонимания, даже испуга, котороевладело им сейчас, он не мог не сознавать: невозможно вот так, молчком,оборвать все то, что связывало прошлого Антона Дебрского с этой женщиной.Вдобавок его тоже кое-что интересовало во всей этой истории. Об этом он испросил:

– Это у нас с тобой… давно?

– О, сто лет! – как-то очень легкоответила Инна, не поднимая глаз.

– То есть как? – с неудовольствиемвскинул брови Антон. – С самого знакомства?

– С первого же дня.

– Погоди-ка… – растерялся он. –Но мне кто-то говорил – а, доктор в больнице рассказывал, – что ты мне припервой встрече брызнула в глаза дезодорантом или еще чем-то.

Мгновенный взгляд, от которого Антонапросто-таки качнуло, – и снова черные глаза потуплены:

– И тем не менее мы с тобой легли впостель гораздо раньше, чем истекли сутки после нашего знакомства.

– Очень интересно… – проронилАнтон. – Я что, был мазохистом? А может, мы оба, на пару были мазохистами?Ты меня поливала слезоточивым газом, а я тебя охаживал плеточкой, да?

Инна расхохоталась, и Дебрского слегкапередернуло. К ее пронзительному голосу он уже как-то притерпелся, однако этотсмех… Нет уж, он постарается ее не смешить!

– Между нами много чего было, но газом ятебя не поливала, это точно. Да и без плеточки обходилось, хотя один раз ты мневлепил сильнейшую оплеуху!

– Да ты что? – Антон так и закатился.Кем бы он ни был прежде, теперь явно стал садистом, иначе почему эти словадоставили такое удовольствие! – Оплеуху? Сильнейшую? И почему? По какойпричине?

Инна смотрела в упор, глаза утратили блеск ибыли непроглядно мрачны.

– А вот это ты должен вспомнить сам.

– Почему? – резко спросилАнтон. – Вообще я не понимаю, почему ты выдаешь информацию такими скуднымипорциями и под таким странным соусом? Прислала ко мне Алика! А что, сама немогла сказать?

– Я тебе сказала, – напомнилаИнна. – Когда днем уходила, я тебе намекнула…

– Ну, ты много на что намекнула! –отмахнулся Антон. – Как я мог разобраться в этой ерунде? Ты еще говорилапро семьсот пятьдесят тысяч долларов, которые я тебе должен! Ну что за бред?

Она промолчала.

– Черт… – Антон плюхнулся на диван инервно закинул ногу на ногу. – А Нина знала о нас?

– Да ты что?! – воскликнула Инна такизумленно, что он сразу поверил. – Мы взяли нужный тон и держали его,изображая интенсивную неприязнь, порою доходящую до лютой ненависти.

– А на самом деле?