– Прости, – шепчу я.

Он сжимает мое бедро.

– Ты не виновата. – Он резко втягивает воздух, возвращаясь к воспоминаниям. – Ну и вот, после того как мы наткнулись на нее в парке… через неделю папа организовал переезд. Думаю, чтобы защитить меня. Вскоре после этого с нами начал жить Сэл, а еще один мерлин привел нас сюда, чтобы он принес Обет королевского мага. Сэл – ребенок, который посвятил жизнь тому, чтобы защищать меня, а все, о чем я мог думать, – как сильно я ненавидел мерлинов за то, что они чудовища, и как я не хотел, чтобы этот странный юноша находился в нашем доме. Мне нужна была мама. Я винил папу за то, что он вызвал регентов той ночью, но, в конце концов, это Артур разделил родителей, и я… я так зол на него, Бри. Я злюсь на шестисотлетнего призрака. – Он горько смеется. – Я был в такой… такой ярости на все это, что решил, если я перестану тренироваться каждый день, перестану делать все то, чего хотел от меня отец, перестану общаться со здешними – с Уильямом, Уитти, Сар, со всеми, – то тогда Артур никогда не захочет призывать меня. Я оставил этот мир, этих людей, эту политику, эти ритуалы… чтобы он, быть может, решил, что я недостоин, и оставил меня в покое. А теперь все это, возможно, оказалось настоящим? – Он снова блекло смеется. – Я так долго отталкивал все это от себя, что иногда даже не уверен, что услышу, если Артур меня призовет.

Я обвиваю руками его грудь и прижимаю к себе, а он опускает щеку на мою голову и обнимает в ответ.

Я не упоминаю, что Сэл, когда был пьян от эфира, говорил то же самое – о том, что Ник, быть может, не способен услышать призыв Артура.

Меня возмущает, что Сэл мог оказаться прав.

Я просыпаюсь от шума – Ник моется в ванной. На часах телефона 07:30 – достаточно рано, чтобы успеть на первое занятие. Я встаю, виновато приглаживаю растрепавшиеся во сне кудри и замечаю рядом на тумбочке небольшую корзинку с гигиеническими принадлежностями. Мыло, полотенце, расческа, которой я не смогу воспользоваться, маленькая зубная щетка и крошечный тюбик пасты.

Я уже представляю, как Элис завизжит от восторга, когда я расскажу ей, как Ник обо мне заботится. Вероятно, у меня не получится рассказать ей все, но я, по крайней мере, смогу сказать, что спала в его кровати, а проснувшись, обнаружила настоящую корзинку с подарками.

Взяв корзинку, я иду в одну из ванных в коридоре, изо всех сил надеясь, что никто не заметит, как я вышла из спальни Ника. Через десять минут Ник находит меня и настаивает, что хочет проводить до общежития.

Роса и туман опустились на землю вокруг Ложи за ночь, и утренняя тишина вокруг нас кажется густой и тяжелой.

Ник качает головой, сведя брови, как только мы отходим от здания Ложи и идем по тропе, ведущей обратно к кампусу.

– Что?

– Каждый раз, когда я прихожу сюда, люди смотрят на меня так, будто я знаю, какого черта я делаю.

Скрестив руки, я иду дальше и вдруг вспоминаю:

– Мама часто говорила: «Делай вид, пока не получится». Может, именно это тебе и нужно делать. Делай вид, пока не получится.

Он усмехается, и мою грудь наполняет тепло.

– Спасибо, напарница.

– О, я не твоя напарница. – Я тыкаю большим пальцем через плечо в сторону Ложи. – Думаю, Воугн заинтересован.

– Уф, этот парень. – Он закатывает глаза. – Он постоянно просит меня о спарринге. Все это так… по-мужски. Так говорят? – Я хихикаю, представляя, как подлец Воугн гоняется за Ником с мечами для спарринга, умоляя его потренироваться. – На самом деле я не хочу, чтобы он становился моим оруженосцем. – Глаза Ника расширяются, в них появляется надежда. – Есть еще какие-то мысли о…

Я поднимаю руки.

– Как мы видели прошлой ночью, я понятия не имею, как держать меч, лук или… что угодно. Это будет ужасно.

– Мы тебя научим. – Ник улыбается. – Я видел, как ты двигаешься. Ты невероятна.

– О, правда? – Я прищуриваюсь, скрестив руки.

– Ага, правда. – Он раскатисто смеется, и этот негромкий звук разносится в тихом утреннем воздухе. – Может, мне просто нравится смотреть, как ты двигаешься.

Я открываю рот, но так ничего и не произношу – просто качаю головой и отворачиваюсь.

Он останавливается на дороге, ловит меня за запястье и тянет, заставляя наклониться к нему.

– Не делай этого, – с упреком произносит он.

– Чего? – Тени играют на его лице, когда он подтягивает меня ближе. Как и прошлой ночью в его комнате, он прижимает большой палец к моей ладони, и этого небольшого прикосновения достаточно, чтобы внутри все вспыхнуло, а сердце забилось быстрее.

– Того, что ты только что сделала. Того, что ты делаешь, – отвечает он, и в его глазах плещется веселье – и тень боли. – Не говори себе, что я просто тебя дразню. Нервничать нормально, но, пожалуйста, не отказывайся от мысли, что я тебе нравлюсь, Би.

Я сдавленно и негодующе хмыкаю.

– Я не нервничаю. Я просто…

Он наклоняет голову.

– Просто что?

Я потрясенно моргаю, поскольку не верю, что он правда, на самом деле ожидает ответа.

– Я… много чего.

Он хмыкает в знак согласия, но его стиснутые губы прячут улыбку.

– Это правда.

– И… и… я не привыкла так себя чувствовать.

– Как?

Я ощущаю, как жар поднимается к щекам, и отвожу взгляд как раз в тот момент, когда на лице Ника мелькает мягкая, понимающая улыбка. Он проводит пальцами по моим предплечьям, до локтевых сгибов, и меня пронизывает дрожь. Его правая рука скользит выше, до ключицы, а большой палец гладит подбородок.

– Я думал о том, что рассказал тебе прошлой ночью. – Его голос тихий, почти медитативный, он внимательно смотрит на палец, касающийся моей щеки. – О том, каково быть наследником Артура и что, по сути, я никогда не думал, что мне придется и правда иметь с этим дело, понимаешь? На самом деле придется. Папе не приходилось. Дедушке не приходилось. У спящего наследника есть влияние, но нет реального права голоса в Ордене. Я никогда не думал о том, как может ощущаться сила и как я мог бы ей воспользоваться, пока… – Он бросает взгляд на меня.

У меня перехватывает дыхание.

– Пока?

– Пока ихэль не схватил тебя.

– О, разумеется, – шучу я, голос лишь слегка дрожит. Его лицо так близко, что я могу почуять шампунь, которым