Человек, похожий на бухгалтера, представился:

– Николай Николаевич Хренсман. Как говорится, нет такогослова в русском языке, которое не могло бы стать фамилией еврея! Я тот,кто постоянно ворует деньги хозяина и постоянно переводит на свои заграничныесчета. Документацию запутал, налоги не плачу, но и хозяину тоже шиш. Словом,вот такое я говно. Илья Юрьевич велел мне взять и вас под свой контроль.Я имею в виду всю финансовую часть, что касается задуманной им… фу, некойигры.

Сердце мое радостно прыгнуло. Кровь бросилась к щекам, яуловил ее жар, а я не так загорел, как эта аристократка, на мне все как надрозофиле, и от этой мысли мне стало еще жарче, а уши вспыхнули как бенгальскиеогоньки.

Я развел руками.

– Но если учесть, что я в бухгалтерии полный ноль… и несобираюсь учиться, то будем как-то уживаться. Я подпишу все бумаги, кромесмертного приговора.

Хренсман удивился:

– Вы против смертных приговоров?

– Применительно к себе, – объяснил я. –А всяких там негров, евреев, коммунистов и цыган – всегда пожалуйста!А теперь еще и лиц кавказской национальности. И юсовцев, само собой.

Он кивнул:

– Тогда сработаемся. Я не коммунист и не еврей, что странно,теперь все евреи, и не лицо… Вроде бы даже не совсем негр, хотя пашу все-такикак бушмен на плантации.

В приемную вошел Сергей, по-свойски кивнул секретарше,бухгалтер не оглянулся, Сергей сказал насмешливо:

– Да негры теперь не очень-то пашут! Им интереснее получитьпособие по безработице, его хватает, а в остальное время нюхать коку и репить.

– А я старый негр, – пояснил бухгалтер. –Который еще на плантации. Под кнутом плантатора… гм… из обкома партии. Ну,словом, раз уж вы, Андрий, теперь элпээрик, то на все покупки берите чеки, ихсдавайте мне. У нас все-таки… или все еще – плановое хозяйство.

Сергей спросил тупо:

– Что такое элпээрик?

– ЛПР – лицо, принимающее решения, – расшифровалХренсман. – Так говорили в далекие 90-е… Еще в прошлом, двадцатом веке.Ах, он все еще не закончился? Все равно это было в прошлом двадцатом, а не вэтом двадцатом! Берите все чеки, все накладные, а на что не сможете или вампросто не дадут, у нас еще та экономика, то просто записывайте… Даже еслизаправили полный бак, а чек на бензоколонке не дали, вы уж, пожалуйста, этирасходы запишите, чтобы я не подумал, будто на пропой вот этому мордовороту срасплюснутым носом. Он вам, наверное, рассказывал, что профессиональнымбоксером выступал и потому у него такой нос? Враки! Он подрабатывал мытьем оконв публичном доме.

Сергей хрюкнул недовольно.

– Понабирали тут Хренсманов, Ваксбергов да Айсбергов, чтобычестные русские титаники тонули!.. Ладно-ладно, я тебе это припомню, чубайсник.Андрий, давай-ка собирайся. Сегодня не я в твоем распоряжении, а ты в моем. Ужя тобой нараспоряжусь… Я тебе припомню мои безответные овечьи слезы, когдаты меня семнадцать раз…

Он любовно подул на огромный кулак, оценивающе уставился вмою челюсть. Бухгалтер спросил Веронику:

– К Илье Юрьевичу можно?

– Подождите, – сказала она. – У него важныйразговор по телефону.

Он присел у стола и смиренно просматривал свои бумаги, а явышел за Сергеем. Молча, поглядывая на меня исподлобья, он вывел меня во двор.

– Жди здесь, – велел он.

Я ждал, рассматривал хорошо отрендеренный двор, вголове все крутилось насчет игры, бухгалтера, набора команды, но поверх всеговсплывало строгое аристократические лицо, и весь мир терял краски,растушевывался, оставалось только это лицо, я начинал его менять, раздвигатьгубы в приветливой улыбке…

…сзади бибикнуло, я подпрыгнул. В полуметре от моегозада остановилась сверкающая машина. Иномарка. Сквозь яркие, как бегающеепламя, блики на лобовом стекле рассмотрел Сергея, он махал мне рукой.

Я подошел слева, попытался открыть, не смог, тогда оннаклонился и сам толкнул дверцу. Я сел рядом.

– Это твоя машина, – сказал он. – Знакомься! ОпельВектра. Ей уже девять лет, но состояние хорошее, еще послужит. Здесь нетнаворотов, вроде автоматической коробки передач или сервоусилителя руля, нотебе это ни к чему, надо свои мускулы развивать, а то у тебя как у червяка… Вотсмотри пока за мной, а когда доберемся до площадки, там уже я с тебя глаз неспущу.

Я думал, он говорит о какой-то особой площадке, где учатначинающих, эдаком заасфальтированном полигоне с высокими заборами из толстыхшин, но он проехал совсем недалеко, остановил на крохотной поляне, где со всехсторон высились угрожающе толстые, как спецназовцы в бронекостюмах,раскоряченные деревья.

– Вот, – сказал он бодро, – наш полигон. Не ехатьже, в самом деле, в город? Как думаешь, а?

– Да-да, конечно, – сказал я уныло. – А тыуверен, что в этой клетке можно вообще развернуться?

Он захохотал:

– Да это же пампасы!.. Бескрайняя саванна!.. Простор, кудани глянь… Ладно, вот смотри, я сделаю круг, а потом поменяемся местами.

Я знаю, что я двужильный, когда дело касается компа, ночтоб двенадцать часов крутить руль, жать на педали, переключать сцепление, ивсе это на нервах… но я крутил, переключал, тормозил, разворачивался, училсядавать задний ход.

На второй день обучения Сергей приглядывался ко мне состранным вниманием. Сказал наконец:

– Ладно, вижу, что знаешь, где у машины заднее лобовоестекло. Давай выезжай во-о-он туда!

– Ты что? – испугался я. – Там же дорога!

– Ничего, – ответил он хладнокровно. – Дуй, я тебеговорю.

Я кое-как вырулил, дорога вообще-то пустынная, здесь загородом не то движение, что на Тверской, но все же я трясся всякий раз, когдапоказывалась встречная машина, а дорога казалась невероятно узкой, и вот-вотстолкнемся лоб в лоб…

– Прибавь скорость, – наконец велел Сергей. –Давай-давай, не робей… Обделаешься легким испугом, если здесь. Вон там выезд наОкружную. Там вообще не страшно, скорости дай боже! Если что, то сразу, мучитьсяне будешь…

На Окружной, в самом деле, проще, ибо дорога бархатная, непугает тряска, а руль не стремится вырваться из рук. Да и светофоров нет,встречный поток где-то в другом мире, а здесь то и дело мимо проскакивают какпули блестящие машины. Впечатление такое, что мы стоим на месте, хотя наспидометре уже за восемьдесят.

Сергей следил внимательно не столько за моими руками, как замоим лицом.

– Неплохо, – определил он. – А теперь вон тамбудет спуск…

– Ты чего? – испугался я. – Это же Волоколамка!

– А ты думаешь прожить, не побывав в Москве?