Однако это не могло уже существенно повлиять на судьбу предстоящего похода Карла на Константинополь. Понимая, что Сицилийского короля способен удержать только авторитет Рима, Михаил VIII Палеолог с присущей ему энергией и изобретательностью продолжал выискивать малейшие шансы. Пока Апостольская кафедра вдовствовала, он провел много встреч с восточными епископами, пытаясь найти законные предпосылки для церковной унии.

Образованный человек, он напомнил греческим архиереям, что еще при императоре св. Иоанне III Дуке Ватаце было принято соборное определение о готовности восточного священства вступить в Евхаристическое общение с латинским клиром и поминать Римского епископа на Литургии. И настойчиво просил духовенство реанимировать это определение к жизни. Заставить Римскую курию служить интересам Византии, с учетом того, что для латинян византийцы являлись «белыми агарянами», иначе было невозможно.

К сожалению, в этой деятельности василевс не очень преуспел. Не желая конфликтовать с императором, епископы обыкновенно не высказывались категорично против, скользя мыслью по задаваемым им вопросам, но и не одобряли унии. Они надеялись, что вопрос обречен на столетия обсуждения – как это было при прежних царях[404].

Пока Палеолог пытался решить свои проблемы, сицилиец занялся своими. Весной 1270 г. Карл Анжуйский решил, наконец, что летом непременно организует поход на Константинополь – их соглашение с Балдуином II было подтверждено, и даже в более выгодной для француза редакции, чем ранее. Новый папа до сих пор так и не был избран, что развязывало руки неугомонному Карлу. Союзником Анжуйца вызвался стать Сербский король Стефан I Урош (1243—1273), супруга которого, св. Елена Анжуйская (1236—1314), приходилась дочерью Балдуину II. Как законный представитель своей семьи и преемник отца, она по праву считалась одной из претенденток на Константинопольский престол и могла передать его Карлу Анжуйскому по самостоятельному соглашению[405].

Византийская империя оказалась в великой опасности: Михаил VIII твердо был уверен в том, что при первом приближении французскосицилийской эскадры к Константинополю, все враги поднимутся на него; и это будет означать катастрофу. Император продолжил деятельное общение с Римской курией в поисках спасения. Хотя папа не был еще избран, но оставались кардиналы, влияние которых на ход политических событий нельзя было недооценивать. Щедро отправляя деньги и подарки в Рим, император Михаил VIII Палеолог в своих письмах утверждал, что готов сделать все для объединения Церквей, и даже признать примат Римского епископа. Нет сомнений в том, что эти мероприятия сделали свое дело, в значительной степени расстроив намечающийся поход Анжуйца на Константинополь[406].

Кроме этого, Михаил VIII Палеолог в 1270 г. отправил два посольства в Париж к королю Людовику IX Святому. Зная о благочестии француза, мечтавшего под конец жизни реабилитироваться в глазах потомков и организовать новый Крестовый поход против мусульман, он предложил тому свои услуги. Это предложение смутило короля: он не испытывал никаких симпатий к византийцам, но и не желал, чтобы военная мощь его брата, Карла Анжуйского, вместо того, чтобы помочь благородному делу, увязла у стен Константинополя.

Как ни странно, но византийская операция Сицилийского короля становилась препятствием для Людовика Святого. Человек опытный и многомудрый, Французский король был солидарен с некоторыми кардиналами, которые на примере завоевания 1204 г. наглядно убедились, что одними военными действиями прекратить раскол между Западной и Восточной церквами невозможно. Поэтому Людовик IX отправил письмо Карлу, в котором изложил свои сомнения, рекомендуя воздержаться от войны с Михаилом VIII[407].

Надо сказать, события в Леванте не оставляли христианнейшему королю Франции иного выбора. Латинский Восток все более и более слабел, а единственной силой, которая еще держалась, являлись рыцарские ордена. Они не только скупали замки и земли обедневших баронов, но и благодаря финансовым операциям в Европе, а также денежной помощи могущественных особ имели возможность содержать внушительные вооруженные силы. Но им противостоял противник, которого с полным правом сравнивали с легендарным Саладином. Султан Египта Бейбарс, которого современники именовали «защитником Ислама», поставил перед собой задачу не только разгромить монголов, расквитаться с христианами, поддерживавшими их, но и, главное, перенести торговые центры из Сирии, которые там пока еще существовали, в Египет.

В 1261 г., чтобы поставить крест на слабых, но мешающих ему Айюбидах, Бейбарс овладел Алеппо и оттуда начал нападения на земли Антиохийского княжества – султан горел жаждой мести и мечтал наказать христиан, помогавших моноголам. В 1263 г. мамелюк захватил и разграбил Назарет, а потом подошел к стенам Акры, где разыгралось большое сражение, в котором был тяжело ранен бальи (т.е. представитель Иерусалимского короля) Жофруа де Сержин (1254—1263). В феврале 1264 г. Бейбарс напал на Цезарею и 5 марта овладел городом и цитаделью. За счет этого маневра он отделил Арсуф и Яффу от остального Иерусалимского королевства. Следом пал Арсуф, который обороняли 270 рыцарейгоспитальеров, и в мае 1264 г. султан подошел уже к Акре, которую, правда, не смог одолеть[408].

Будучи энергичным человек, Бейбарс немедленно начал восстанавливать замки и города, захваченные у пилигримов. В короткое время Иерусалим и Хеврон возродились из руин, Сирия покрылась сетью крепостей, Акра стала практически недоступной для внешней помощи вследствие строительства множества укреплений по дороге к ней. Попутно мамелюк жестоко карал всех, кого мог заподозрить в симпатиях и связях с христианами. Как следствие, мирные договоры, ранее заключенные пилигримами с местными эмирами, стали чрезвычайно хрупкими[409].

Весной 1266 г. Бейбарс возобновил военные действия. Одна армия мамелюков в количестве 15 тысяч всадников была направлена к Триполи, а вторая, чуть позже, в Киликийскую Армению, чтобы наказать армянхристиан за союз с династией Хулагу. Разграбив все вокруг Акры, Тира и Сидона, орда атаковала главный опорный пункт тамплиеров крепость Сафед в Галилее. 23 июня, ввиду тяжелейшего положения, тамплиеры были вынуждены пойти на переговоры о сдаче крепости, оставив ее в обмен на гарантии собственной безопасности. Но коварный Бейбарс отдал приказ казнить весь гарнизон. 1500 пленных христианских воинов партиями отводились на место, где тамплиеры обычно казнили пленных мусульман, и там их обезглавливали. В живых оставили одного рыцаря, чтобы он рассказал в Акре о том, что ждет врагов Египетского султана[410].