Когда на второй день, после полудня, никак не удавалосьподстрелить что-нибудь летающее или бегающее – плохой денек выдался для охоты,бывает, – Мазур, не колеблясь, пристукнул палкой подвернувшуюся на своюбеду гадюку, аккуратно отхватил голову ножом, а остальное засунул Ольге в узел.

– Будем жарить? – тоскливо вздохнула она.

– Не варить же, не в чем, – сказал Мазур. –Ничего, вы уже ко всему привыкли. Бывает хуже. Ты, помнится, Арсеньева читала?

– Ага.

– Любимую охотничью собаку Альпу помнишь?

– Смутно.

– А куда она потом девалась, знаешь? – Мазурвздохнул. – Съел ее господин Арсеньев, когда заблудился. Выхода другого небыло, все равно померла бы с голодухи, а так хоть он добрел до людей. Это я ктому, что собака была любимая, а означенная гадюка нам совершенно незнакома. Несблюете...

И точно, не сблевали, сожрали, как миленькие. Следующиезмеюки – Мазур с умыслом на другой день высматривал именно их – пошли ужегораздо легче. И все же троицу едва не вывернуло, когда Мазур, обнаружив налугу массу кузнечиков, наловил их штук двадцать, оторвал головенки, а напривале, оборвав и крылья, нанизал на прутики, поджарил и в сторонке съел.Нельзя сказать, что при этом он чавкал от удовольствия и облизывался, нокузнечики были – сплошной белок...

Два раза он слышал далеко в стороне шум вертолета – похоже,большого, настоящего. Однажды – впереди, однажды – слева. И не собиралсявпадать по этому поводу в панику.

У Прохора нет под рукой не то что дивизии, а и роты. Ивертолетов у него вряд ли много. Чтобы отыскать в тайге беглецов, потерявшислед, потребуются усилия средненького военного округа. Прочесывание – штукасерьезная, этого-то как раз ожидать не следует. И хитроумные датчики непомогут, будь их целый мешок. Потому что нужно еще знать, куда их сбросить, изнать, куда послать свой единственный вертолет. Мазур, будучи профессионалом,прекрасно помнил, что самая безнадежная затея – вылавливать в густом лесупартизан. Неважно, в Белоруссии дело происходит, или в Малайзии. Заамериканской армией во Вьетнаме стояла могучая, технически развитая держава,прилежно снабжавшая последними достижениями пытливой конструкторской мысли – ивсе равно не помогло.

Правда, есть некоторые отличия. И уязвимые места. Мазур иего слабосильная команда не партизаны. Прохор не знает, где они, зато заранееможет просчитать, к у д а они идут. Строго на юг. К населеннымместам. Вот это и есть Мазурова ахиллесова пята. Он ставил себя на местопротивника – благо не бином Ньютона предстояло решать и не египетскую клинописьразгадывать – и каждый раз, проникнувшись, просчитав и прикинув, возвращался кединственно возможной гипотезе.

Никто больше не будет за нимиг н а т ь с я. Возможно, получившиечувствительный щелчок по носу охотнички и попытаются сесть на хвост, но самх о з я и н неминуемо выберет тактику встречногопоиска. Мобильные засады, вот что. Это аксиома, азбука. У Мазура нет карты, аони прекрасно знают эти места. И постараются поставить заслоны – в местахнаиболее вероятного появления.

Что еще сделал бы Мазур на их месте? Держал под наблюдениемвсе мало-мальски крупные населенные пункты, куда беглецы могут выйти. ОсобенноПижман. Все дороги, ведущие с севера, проходят через Пижман. И пора бы ужеподумать, как и где раздобыть одежонку, – в таком виде по Пижману будешьшлепать до первого милиционера, не дальше. А милиционером этим не обязательнобудет Паша Сомов. На месте Прохора... Вот именно, на месте Прохора Мазуробязательно завел бы в Пижмане верных людей из облеченных достаточной властью –сразу же, едва начавши оборудовать охотничье угодье. Два сезона подряд исчезаюттуристы, а никто пока не забеспокоился, иначе Мазуру непременно намекнули бы вродимой конторе, что он выбрал для отдыха не самые подходящие места...

– А это правда, что Арсеньев съел Альпу? – спросилаВика, поравнявшись с ним.

– Чистейшая, – сказал Мазур, старавшийся держаться сней как можно душевнее и дружелюбнее (ибо собственный муж вновь стал откровенноворотить рыло). – Ну, ничего другого не оставалось.

– Может, он и Дерсу Узала съел? – бледно улыбнулась Вика. –С жуткой голодухи. А потом свалил все на разбойников?

– Хорошая версия, – ухмыльнулся Мазур, радуясь, что онаеще способна шутить. – Дело темное... Кто их там знает, тайга всеспишет... Эй!

Поддержал ее под локоть – места пошли пересеченные и буреломные,сплошное скопище заросших лесом сопок: вверх-вниз, вверх-вниз... Почти не виднонеба, почти забываешь, что такое идти по горизонтали – одни подъемы и спуски...

На сей раз они поднимались к вершине – Мазур усмотрел издалилысую, каменную макушку и хотел оглядеться оттуда.

– А почему вас жена назвала другой фамилией?

– А у меня их две, – сказал Мазур. – Одна от мамы,одна от папы. Пользуюсь той, что больше нравится, а в паспорте, конечно,другая...

– Смеетесь?

– И не думаю.

– Мазур – это от «мазурика»?

Вот зараза, все еще пытается кокетничать. Мазур светскиулыбнулся:

– От мазуров. Жил такой народ на балтийском побережье, да исейчас еще доживает. Вроде поляков, только не совсем. Крутые были мужички,скажу с гордостью... Крестоносцы от них горючими слезами заливались. Так чтоупрямство у меня – наследственное...

Он поднял к глазам бинокль. Склон круто уходил вниз, впередибыли те же надоевшие сопки, но они немного расступались, и левее начиналасьвполне приличная падь с узеньким, извилистым ручьем посередине, уходившим враспадок. Высокая трава чуть колышется под южным ветерком, кое-где оранжевымиогоньками светятся последние жарки, таежные тюльпаны, темнеет поваленноедерево...

– Слава те господи, – сказал Мазур. – Хоть поравнине пройдемся...

Он ловко и быстро срубил ножом четыре молоденьких сосенки,очистил от веток. Опираясь на эти палки, цепочкой принялись спускаться. Справапротрещала крыльями взлетевшая стайка рябчиков, но сейчас было не до них, всевнимание поглотил спуск – там и сям на поверхность вылезал голый камень, ачертовы кроссовки неизвестной марки на нем отчаянно скользили. Хорошо еще, несобирались пока разлезаться по швам, пошиты прочно, спасибо на том...

Мазур остановился меж крайних деревьев. Автомат оттягивал плечо,знакомо, привычно, придавая бодрости. Медленно ползли секунды.

– Почему стоим? – спросила Ольга, опустив на землюсвернутую в ком куртку с немудрящим багажом.

Мазур молчал. Медленно вытащил пачку и вопрекиустановленному для себя лимиту – сигарет осталось мало, следовало беречь –прихватил фильтр зубами. Глубоко затянулся, выпустив дым через ноздри.

Ничуть не помогло. Он и сам не понимал, что с ним сейчастворилось. С равнины не доносилось ни звука, ярко сияло солнце, поблизостиразмеренно стучал по сухому стволу дятел. Здесь покой и безветрие, тишина исимметрия...