Он прилежно осмотрел углы, но ничего интересного не нашел –несколько пустых бутылок из-под хорошего заграничного спиртного, ржавыеконсервные банки, горсть пальчиковых батареек. И побыстрее вышел, хлопнувдверью, не оглядываясь на то, что лежало у стены.

– Ну, что там? – спросила Ольга.

– Ерунда, – сказал он, чувствуя, как кожу на лицестянуло застывшей маской. – Хижина наших друзей, водочку там пили, толькои всего...

Туман скользил меж деревьев зыбкими молочно-сизыми клочьями,и все вокруг, как в это время всегда случается, казалось чуточку нереальным.Мазур примостился на корточках в зарослях какого-то высохшего кустарника –названия он не знал, в его родных местах такого не произрастало – держалнаготове лист огромного мягкого таежного лопуха (лучше любой туалетной бумаги,если кто понимает). Автомат, как заведено, висел на шее. Поскольку занятие,которому он сейчас предавался, дает массу времени для философских раздумий,Мазур сделал вывод, что думал о докторе гораздо хуже, чем дело обстояло. Всепоследние дни, включая и сутки, прошедшие со времени лихого обстрела свертолета, Егоршин держался если не молодцом, то по крайней мередисциплинированным солдатом: с пререканиями не лез, концертов не устраивал,приказывали шагать влево – шагал, приказывали держать рот на замке – держал.Мазур пришел к выводу, что инстинкт самосохранения делает чудеса даже систериками.

Легок на помине... Справа послышался хруст – это доктор,забредший по большой нужде чуть подальше, ломился напрямую сквозь скопищежелтоватых сухих стеблей. Шуму от него было, как от носорога.

Отбросив использованный лопух, Мазур встал с корточек иокликнул сердитым шепотом:

– Сдурел? Как лось, прешь...

Увидев его, доктор круто свернул, подбежал, хрустя ломкимистеблями и зашептал в ухо:

– Там кто-то ходит...

– Где? Кто? – спокойно спросил Мазур. Привычнымдвижением большого пальца сдвинул предохранитель до «одиночного».

– Вон там, – доктор вытянул руку. – Меж деревьямипроскользнул, человек в комбинезоне.

– А вам, часом, не почудилось? В такую пору...

– Говорю вам, крался. И в руках что-то вроде автомата...

– Один? – спросил Мазур, бесшумно разворачиваясь в томнаправлении.

– Один. Других я не видел. Очень ловко шел, ни хруста, нишороха...

– Марш к женщинам, – сказал Мазур. – Разбудибыстренько, пусть готовятся драпать, если что... Да не шуми ты так! Кустарникобойди...

Доктор кивнул и кинулся в обход кустарника, сразу жеисчезнув за деревьями. Мазур, держа автомат стволом вверх, беззвучно двинулсяпо зарослям так, чтобы перерезать дорогу неизвестному в комбинезоне.

На ночлег они расположились неподалеку от ручейка, вкрохотной котловине, где с одной стороны был непролазный бурелом, а с другой –длиннющий обрывчик высотой в полтора человеческих роста, за которым круто поднималсясклон сопки. Обрывчик был творением природы, но выглядел столь аккуратно ировно, словно без бульдозера не обошлось. Если только Егоршин ничего вгорячахне напутал, незнакомец как раз и пробирался так, чтобы зайти к нескладномушалашику со стороны обрыва – с другой стороны все равно не подберешься, онивчера обходили этот бурелом, дав крюк в пару километров...

Небо на востоке уже порозовело, украшенное снизу тончайшейзолотой каемочкой. Вокруг помаленьку светлело, серая рассветная мгла неуловимотаяла, и в тайге напуганно гомонили ранние пташки. Одна особенно настойчивочвиркала: «Вити-вить! Вити-вить!». Как заведенная механическая игрушка.

Этот-то птичий хор и убеждал, что с той стороны всеспокойно: ни одна из многочисленных птах не поперхнулась, не оборвала трели, аведь минут пять назад, когда он сам проходил тут, сидевшие низко птицыпредусмотрительно перелетели подальше, как раз туда, где сейчас заливались...Обязательно хоть парочка, да отлетела бы прочь, крадись там кто...

Мазур минут десять перемещался короткими пробежками,прислушиваясь к птичьему щебетанию, к тайге. Сменил несколько наблюдательныхпунктов, до рези в глазах всматривался в редеющие струи тумана – и ничегоподозрительного не увидел и не услышал.

Не вытанцовывается что-то. У преследователей Мазур, ручатьсяможно, уже заработал кое-какой авторитет, и они вряд ли стали бы выпускатьодиночек. Да и вертолета он не слышал – откуда же смог прийтип е ш к о м загадочный незнакомец? Разве что они поневедению остановились в двух шагах от бивуака погони? Или это шлепает по тайгекакой-нибудь отчаянный одиночка, не имеющий никакого отношения к здешнимохотничьим забавам? Одиночек в тайге всегда хватало, их и сейчас бродит никемне считанное количество – «левые» соболятники, не утруждающие себя выправленнымпо всей форме охотничьим билетом и оплаченной лицензией, доморощенныестаратели, бродящие по местам былых золотых разработок, копатели «золотогокорня», искатели мумие и вовсе уж не понятный народец, неведомо зачем меряющий немереныетаежные версты. До сих пор, откровенно говоря, действует старое правило:человек в тайге опаснее зверя. Вот кто-то, странствуя в одиночку и увидевдоктора, решил от греха подальше обойти неизвестную стоянку...

Как бы там ни было, а лучше всего будет – поднять всех накрыло и рвануть с утра марш-бросок. Приняв решение, Мазур быстро направился кшалашику.

Доктора нигде не видно. На куче лапника, прижавшись друг кдругу, что родные сестрички, дрыхнут Ольга с Викой. Что ж не разбудил, обормот,чем думал?

Мазур сердито огляделся, стоя в тишине. Тихонечко свистнул,но Егоршин так и не появился.

И тут до него дошло. Он опустился на корточки, растолкал«женский батальон», шепотом поторопив:

– Вставайте живенько!

И, безжалостно подхватив под мышки еле продиравшую глазаОльгу, отодвинул в сторону, потом так же поднял Вику. Стал копаться в лапнике,как будто припасы сами по себе могли убежать в тайгу...

Бесполезно. Перекинул с места на место всю кучу, но такничего и не нашел. Исчезли обе банки тушенки, исчез завернутый в мох кусполупрожаренной маралятины. И бинокль. И лук с десятком стрел. И одна из фляжекс водой. А вместе с немудреной экипировкой, разумеется, исчез и хер доктор.

Все рассчитал, паскуда. С тех пор как он расстался сМазуром, прошло больше четверти часа. Вокруг – бескрайняя тайга, четыре сторонысвета и триста шестьдесят румбов. В погоню кидаться бессмысленно – он, Мазур,не Дерсу Узала и не Чингачгук. Доктор либо чешет сейчас со всех ног в парекилометров отсюда, либо затаился в укромном местечке – вернее всего, первое.Это не внезапный порыв, где там, обмозговано тщательно. Вполне возможно, недень и не два назад – ждал удобного момента, не решался...

Мазур яростно пнул ногой кучу лапника. Женщины сонно инедоуменно таращились на него.