Она встречает меня первой в полутемном вестибюле, когда возвращаюсь после полетов с аэродрома, и ставит в известность:

— Синьорина Татьяна ушла в парикмахерскую.

— Надеюсь, задержится там надолго, — говорю я то, что от меня не ожидают.

Синьора Исабель Гонсалес Гутьеррес впадает в ступор и избавляет меня от нравоучений.

Через час появляется Татьяна Риарио де Маркес с новой прической, которую я перестану замечать к вечеру, если не раньше, и переполненная отрицательными эмоциями:

— Я тебе надоела⁈

— С чего ты взяла⁈ — задаю я встречный вопрос.

— Ты сказал донье Исабель, что рад, что меня нет дома, — отвечает она.

— Как-то ведь надо было выключить старую дуру. Она меня достает своей болтовней, — признался я.

— Мог бы сказать что-нибудь другое! — облегченно произносит Таня. — Испугал меня!

Она прекрасно понимает, что скоро мы расстанемся, но делает вид, что у нас всё серьезно и надолго.

— Что-нибудь другое ее не останавливало, — сказал я в оправдание.

— Куда сегодня летал? — меняет тему разговора моя сожительница.

— Разбомбили итальянскую колонну на Сарагосском шоссе, — сообщил я.

В тех местах несколько дней шел дождь со снегом. Сегодня погода немного улучшилась, облака поднялись метров до пятисот-шестисот. Для бомбардировщиков низковато, но надо было срочно остановить наступление мятежников на Мадрид с севера. Наши части там отступали.

Мы отправились всей эскадрильей, в которой в строю всего пятнадцать самолетов. Немного заблудились, нашли цель не сразу. Колонна техники, растянувшаяся по горной дороге километров на двадцать, стояла, несколько машин горели. По ней только что отработали советские истребители-бипланы «И-15», которых мы встретили на подлете. Испанцы называют их «Чатос (Курносый)». Бомб истребитель может взять всего сорок килограмм, зато имеет четыре пулемета «ПВ-1» калибром семь и шестьдесят две сотые миллиметра, авиационную версию «максима», и три тысячи патронов к ним. Судя по результату, отстреляли все до одного. Следом и мы добавили с малой высоты и предельно точно осколочными бомбами весом пятьдесят килограмм. После чего, заложив вираж, спикировали под острым углом на замыкающую часть колонны, не пострадавшую, и отработали из пулеметов, носовой спарки и нижнего. После нас на шоссе остались горящие машины, возле которых ковром лежали трупы солдат. Намолотили много. Думаю, эта дивизия или корпус принимать участие в боях не будет, отправится на восстановление.

— Бедные итальянцы! — с сожалением произносит Таня.

— Да, зря они приперлись в Испанию. Никто их сюда не звал, — подкалываю я.

— Ты сегодня злюка! Донья Исабель была права, — делает она вывод и предлагает: — Пойдем в таску, выпьем по рюмочке вермута.

Если мужчина сердится, его надо накормить, а таска — это небольшой бар, где можно дернуть винишка с тапасом (легкой закуской). Такой имеется наискось от нашего дома на противоположной стороне улицы. Хозяин, мелкий шебутной мужичок, безответно и безнадежно влюблен в Татьяну Риарио де Маркес, поэтому мы заходим туда часто. И девушке приятно, и есть надежды, что я возревную. Хозяин наливает нам по рюмке белого вермута, подает к ним солёные оливки. Вино с легкой полынной горечью, смолистым привкусом можжевельника и освежающим мяты. Каждый глоток, как прогулка по лугу.

— Сегодня три наших самолёта не завелись. Кто-то засыпал сахар в топливные баки. Арестовали моториста-испанца и разговорили, судя по улыбке офицера из особого отдела, — сообщил я, заметил, как напряглась Таня, и спросил: — Тебе не надо съездить в Мадрид на несколько дней? Донья Исабель решит, что мы поругались, и расскажет это всем.

— Пожалуй, надо посмотреть, что там с моей квартирой. Говорят, Мадрид сильно бомбили последние дни, — соглашается она, стараясь не встретиться со мной взглядами. — Проводишь меня вечером на вокзал?

— На такси будет быстрее. Я оплачу, — предлагаю ей.

— Если ты так хочешь… — молвила она, одним глотком допив вермут.

Я не хочу, чтобы ее арестовали при мне. Боюсь, что не сдержусь. Тогда придется сваливать из Испании, а мне с одной стороны хотелось бы еще повоевать, а с другой нет желания стать жертвой внутренних антисистемных разборок. Знаю, что выберусь отсюда живым, но могу ведь попасть в руки сталинским заплечных дел мастерам и сильно пожалеть об этом. В последнее время интернациональные бригады охватила шпиономания и под эту музыку участились случаи расстрелов иностранцев, которые отдавали предпочтения коммунизму в версии Троцкого. Сталинская паранойя добралась и сюда.

73

Восемнадцатого марта установилась хорошая погода, и мы в полном составе, все четырнадцать бомбардировщиков, отправились обрабатывать городок Бриуэгу северо-восточнее Гвадалахары. К тому времени, когда мы добрались до цели, там уже пировали с полсотни республиканских самолетов самых разных моделей. СССР был представлен легкими разведчиками-бомбардировщиками «Р-5» и улучшенной версией «Р-Z Наташа», истребителями «И-15» и «И-16 Москит» и нашими «СБ-2». Франция — легкими бомбардировщиками «Бреге Бр-19» и «Поте-25» и истребителями «Лаура-Ньюпор-ЛН-40», «НИД-42С» (знал бы, на своем прилетел) и «Лаура-Гурду-Лессер ЛГЛ-32», который на эту роль не годился, поэтому стал штурмовиком. Чехословакия — легким бомбардировщиком «Аэро А-101». Италия — штурмовиком «Бреда Ба-65». За исключением советских скоростных бомбардировщиков и истребителей, всё остальное по нынешним меркам — музейная рухлядь, которую использовали за неимением лучшего. Вражеских истребителей не было. Про бомбардировщики и вовсе молчу. «Юнкерсы-52» из-за больших потерь летали только ночью и бомбили, как бог на душу положит. Им не мешали, потому что у нас нет рядом аэродромов для истребителей с необходимым оборудованием для ночных полётов. «Группа двенадцать» выгрузилась на скопления техники и пехоты противника, вернулась на свой аэродром, взяла бомбы и скинула их на артиллерийские позиции севернее города. К вечеру Бриуэга была захвачена нашей пехотой, потому что итальянцы, уцелевшие после бомбёжек и обстрелов с воздуха, дали дёру.

На следующий день в районе Гвадалахары была низкая облачность и шёл дождь. Двадцатого числа погода наладилась. Полетели одиннадцать «СБ-2», потому что у остальных заглохли двигатели. Наверное, в Сан-Клементе привезли свежий сахар. На подлете к цели к нам присоединились четырнадцать штурмовиков и легких бомбардировщиков и сорок два истребителя. Обрабатывали на горном шоссе вражескую колонну, которая двигалась в два ряда, растянувшись километров на десять. Сперва легкая авиация накрыла передние и задние машины с высоты метров триста, чтобы никто не смог удрать. Затем отработали мы с высоты полторы тысячи метров. Дальше за дело взялись истребители, уничтожая из пулемётов уцелевшую технику и солдат.

Двадцать первого марта двенадцать бомбардировщиков, среди которых был и мой, полетели