что ты воевал в Великую войну на Румынском фронте, — закинул он, окончив официальную часть визита.

— Как летчик, а до этого, как артиллерист, на Юго-Западном, участвовал в Брусиловском прорыве. Получил за эту операцию орден Святого Георгия, — рассказал я.

— А у меня два Георгиевских креста и две медали, — сообщил Пабло Фриц и полюбопытствовал: — На родину не тянет?

— Я был лет десять назад, проведывал родню. Там теперь всё не так, как в годы моей юности. В молодость не вернешься, — сказал я. — Да и за границей хорошо устроился: жена-русская, трое детей, свой дом, машина, высокооплачиваемая работа. Не бедствую, не злорадствую, никому не завидую.

— А сюда как занесло⁈ — удивился он.

— Родине помогаю. Вам скоро воевать с фашистами, — признался я.

— Думаешь, будет война с ними? — спросил он, глядя на меня с недоверием.

— Через четыре с половиной года и продлится почти столько же. Шапками закидать не получится, — ответил я.

— Откуда знаешь? — недоверчиво спросил он.

— У меня есть осведомитель на небесах, — отшутился я.

Услышав слово «осведомитель», камрад Пабло Фриц, выходец из самой свободной и демократичной страны мира, как он считает, сразу замкнулся и вскоре умотал восвояси.

В гостиничном номере он был строго официален:

— Камрад Педро, поедешь в Альбасете, где примешь под командование новую артиллерийскую батарею, обучишь личный состав и вольешься в батальон Дабровского. Основу его составляют польские добровольцы, язык у них похожий на наш. А ты, камрад Суиза, переводишься в авиационный отряд «Группа двенадцать» в Сан-Клементе. Это по пути в Альбасете, так что можете поехать вдвоем. Поезд отходит в десять вечера.

После чего он вручил нам проездные документы и пожелал доброго пути.

Выйдя из отеля, я предложил Педро:

— Поеду утром на такси со своей девушкой. Могу подвезти тебя до Сан-Клементе. Это примерно две трети пути до Альбасете. Там пересядешь на поезд.

— Спасибо, но я лучше сразу на поезде! Быстрее доберусь, — отказался он.

Я даже не засмеялся.

68

Сан-Клементе — это небольшой город в провинции Куэнка. Въехав в него, я понял, что прогресс здесь споткнулся, обронив электричество, и обошел стороной. Это была Средневековая Испания, самое позднее — шестнадцатый век. Менталитет горожан тоже оттуда. Такое впечатление, что я на съемках фильма об испанских идальго. Таня по своим каналах договорилась о жилье для нас. Это была квартира на втором этаже, выгороженная в старинном доме. Гостиная с балконом, спальня и санузел с унитазом, умывальником и жестяной оцинкованной ванной, сидяче-стоячей, как я определил ее форму и размеры. Зато от дома было всего километра три до аэродрома — огороженной со стороны города колючей проволокой территории с грунтовой взлетной полосой и несколькими наскоро построенными, зданиями, ангарами, каменно-деревянной вышкой и большими брезентовыми палатками.

Я приехал на контрольно-пропускному пункту аэродрома на двуколке с поднятым, старым, порепанным, кожаным верхом и высокими колесами. День был теплый, но облачность низкая, вот-вот польет.

— Вас подождать? — спросил извозчик, получив от меня три песеты.

— Не знаю, как долго пробуду здесь, — сказал я.

— Тогда постою. Может, кто другой из синьоров-летчиков поедет, — решил он.

Двое часовых, испанцы, не сочли нужным проверять мои документы. На националиста я явно не похож. О том, что и на противоположной стороне воюют выходцы из Российской империи, они знать не хотели. Все испанцы, не обремененные знаниями истории, искренне уверены, что русские только за республиканцев. До нас доходили слухи, что многих белоэмигрантов расстреляли мятежники, приняв за коммунистов.

— Где кабинет командира? — спросил я.

— Камрад Оро вон в том здании, — показали одновременно оба часовых на самое большое каменное в два этажа.

Оро переводится с испанского, как золотой. Скромное прозвище, ничего не скажешь.

Часовой у входа в это здание тоже был нелюбопытным испанцем, стоявшим на солнышке, прислонив русскую трехлинейку к неоштукатуренной стене из бледно-коричневато-серого местного ракушечника.

Он слышал мой разговор с часовыми на КПП, поэтому, поприветствовав поднятым на уровень плеча крепко сжатым кулаком, подсказал:

— Камрад Оро на втором этаже налево.

Это был упитанный тридцатисемилетний ашкенази с эмблемой полковника — три желтые горизонтальные полоски и над ними красная звезда — на рукаве гимнастерки и сильным фрикативным «г». Наверное, вырос в Малороссии. По повадкам — истинный партийный функционер, самодур и подхалим в одном флаконе. Рукопожатие вялое и влажное. Он предложил мне стул с деревянным сиденьем, стоявший по другую сторону письменного стола, старинного, с двумя тумбами вместо ножек. Наверное, в них много выдвижных ящиков.

— Какое авиационное образование имеешь? — начал он беседу.

— Одесский аэроклуб и Качинская школа военных летчиков в шестнадцатом году, — ответил я.

— Я тоже окончил ее, но в двадцать четвертом! — воскликнул он радостно и продолжил: — Звание, должность и боевой опыт?

— Капитан, здесь это майор, командир отряда, шестьдесят восемь боевых вылетов, шесть сбитых самолетов, — доложил я.

— Давно летал в последний раз? — задал он следующий вопрос.

— Перед приездом сюда. Я работал пилотом в частной авиакомпании, летал на разных типах самолетов, в том числе на «Юнкерсе-52», — приврал я малость.

— Как раз то, что нам надо! Наш «СБ» такого же типа! — обрадовался он и тут же печально сообщил: — Должности командиров отрядов и звеньев все заняты. Придется начинать обычным летчиком.

— Я приехал сюда не карьеру делать, — успокоил его.

— Тогда всё в порядке! Неделю поучим — и полетишь на боевое, — пообещал он.

— Не думаю, что мне надо чему-то учить. Могу прямо сейчас сделать пробный вылет, — предложил я.

Я летал на «СБ-2» во время повторной учебы в Качинской авиашколе.

— Давай попробуем! — весело согласился полковник Оро.

Возле ангаров стояли готовые к вылету десятка два скоростных бомбардировщиков «СБ-2». Члены экипажей кто курил в сторонке, кто сидел рядом с самолетом на парашютах, положенных на каменистую землю. Ждали улучшения погоды. Судя по облакам, напрасно.

— Разрешим камраду Суизе сделать пробный полет? — обратился как бы в шутку командир «Группы двенадцать» к экипажу ближнего бомбардировщика.

Я бы посмотрел на того, кто воспринял бы его слова всерьез и отказал.

— Парашют принести? — спросил стоявший рядом техник лет тридцати, лицо которого показалось мне знакомым.

Будем интересно, если мы встречались лет через пять и не узнавали друг друга.

— Не