опередив противника на шесть дней. О том, что республиканцы собирались наступать на запад и север от столицы, не знал только глухой. Наступление откладывали несколько раз — и дооткладывались. Второй отряд летел двумя звеньями строем «клин». Мой самолет — крайним справа во втором. Оно имеет порядковый номер четыре в списке эскадрильи. Бомбили колонну на марше, перестроившись в линию. Вражеские солдаты и техника двигались с привычной испанской беззаботностью, хотя гул самолетов наверняка слышали.

Я вел самолет выше ведущего звена, стараясь четко держать строй, пока не начал получать команды от штурмана-бомбардира: взять чуть левее, чуть правее, чуть левее… Наверное, и сам мелко подруливал, когда заходил на цель, но чужие приказы раздражали. Так и хотелось сказать ему крылатую фразу советского капитана, овладевшего английским со словарем напополам с братом, сказанную лоцману: «Pilot, ship is not велосипед!». Самолет, конечно, быстрее реагирует, чем судно, но всё же… Я увидел, как из ведущего звена посыпалась «черная икра», и вскоре мой «СБ-2» словно бы тяжело вздохнул, приподнявшись малость, когда освободился от груза. Бомбовый отсек находится примерно посередине фюзеляжа, так что самолёт на сброс груза реагирует слабо. Никакого фотоконтроля у нас нет. Иногда сопровождает и фиксирует результат самолет-разведчик «Р-5 Рязань» — медленный биплан, морально устаревший еще до того, как был запущен в производство. Попали — хорошо, нет — еще раз прилетим. Закладываем вираж и возвращаемся на свой аэродром. Ни зениток, ни истребителей. Прямо таки курорт, а не война.

70

На следующий день пала Малага. Штаб республиканцев, защищавших этот регион, почти в полном составе перешел на сторону противника. Более того, в последние два дня они отдавали приказы, которые способствовали наступлению мятежников. Плохой признак. Значит, появилась уверенность, что Франко победит, а гордые испанцы не любят проигрывать.

«Группа двенадцать», если позволяла погода, помогала отбивать наступление в районе реки Харама. Иногда делали до трех вылетов в день. Я уже сбился, сколько их у меня. Надо будет как-нибудь спросить у начальника штаба группы подполковника Эдуардо. Националисты сперва смогли вытеснить наши части с западного берега ее, а потом ночью захватили мост у Сан-Мартина. Говорят, марокканцы после полуночи, когда приличные испанцы отдыхают, открыто перешли его и вырезали спящий караул. Утром на восточном берегу уже была значительная группировка, занявшая плацдарм шириной километров десять и глубиной около трех. Именно его мы и бомбили всей эскадрильей, разбившись на отряды, чтобы охватить больше целей. Загружались пятидесяти килограммовыми осколочными бомбами, которые в данном случае были идеальным вариантом из того, что у нас имелось. Они накрывали большую площадь и хорошо выкашивали вражескую пехоту и повреждали легкобронированную технику.

Тринадцатого февраля второй отряд полетел на помощь остаткам нашей пехоты на западном берегу реки Харама у города Сиемносуэлос, которая отступала на восточный. Одно звено бомбило небольшую колонну, преследовавшую республиканцев, а второе — вражеский палаточный лагерь. Накрыли его плотно. После бомбежки не осталось ни одной стоящей палатки и загорелись четыре грузовика и две легковушки. Уже заложили вираж, когда я заметил подлетающую справа сверху четверку истребителей.

— Готовимся к воздушному бою! — доложив командиру отряда, приказал я своему экипажу и начал поворот в сторону врага.

Был уверен, что и остальные наши самолёты сделают то же самое. Оказалось, что они решили оторваться от преследования, используя значительное преимущество в скорости. В итоге пришлось сражаться в одиночку.

Это были итальянские «Фиат-ЧР (инициалы создателя Челестино Розателли) 32». Испанцы выпускали их по лицензии под названием «Испана-Ха-132Л Чирри». Это одноместный биплан с открытой кабиной. Скорость до трехсот пятидесяти километров в час. Вооружен двумя пулемётами калибром двенадцать и семь десятых миллиметра или, испанская версия, семь и семь десятых миллиметра. Надеюсь, нам повстречался второй вариант. Они летели прямо на нас.

— Антон, начинай с ведущего. Бей наверняка с близкой дистанции короткими очередями, — приказал я штурману.

Я пожалел, что не могу управлять пулемётами. С моим опытом расправился бы с этой тихоходной четвёркой быстро и легко. Мой штурман начал стрелять слишком рано. Первая очередь была слишком длинной. Почти вся ушла мимо. Я подвернул на второй самолёт — такой же результат, но патронов было израсходовано меньше. Третьему и четвёртому досталось понемногу. Кое-что послал вдогонку всем четверым и стрелок-радист из верхнего пулемёта.

Я делаю горку с разворотом и спокойно говорю штурману:

— Антон, не спеши. Подпусти ближе. Дай короткую, сделай поправку по высоте и добавь длиннее.

— Понял, — нервно произносит он.

Вторая атака на встречных курсах. Я вижу, как стреляют по нам. Кажется, что трассирующие пули летят прямо в меня. Хочется пригнуться, отвернуть самолёт, но я продолжаю лететь прямо в лоб ведущему «Фиату-ЧР32» или «Чирри». Вижу, как трассера из нашей носовой спарки сперва проходят выше, а потом втыкаются в носовую часть вражеского самолёта. Очередь слишком длинная, но результативная. Ведущий резко ныряет вниз влево. Его ведомый не успевает среагировать, тоже получает своё, проносится мимо нас, и я замечаю искривленное от страха или напряжения черноусое лицо.

— Попал! — через несколько секунд кричит мой стрелок-радист.

Вторая двойка успевает уйти влево вниз.

Я опять делаю горку с разворотом и замечаю улетающую на запад пару. Ещё один самолёт, медленно, неохотно закручиваясь в штопор, приближается к земле, а четвёртый, дымя, быстро снижается, собираясь сесть на лугу, покрытом пятнами жёлтой, прошлогодней травы и зелёными молодой.

— Молодцы, парни! — хвалю свой экипаж и закладываю вираж, чтобы взять курс на свой аэродром.

Нас встречает командир «Группы двенадцать», рассерженный, нервный:

— Почему вышли из строя⁈

— Отбивали атаку истребителей противника, — отвечаю я.

— Не надо было! Они тихоходные, вы бы оторвались легко! — возмущается он.

— Мы решили остаться и сбили парочку, — сообщаю я.

— Два⁈ — не верит он и смотрит на спустившихся на землю вслед за мной штурмана-бомбардира и стрелка-радиста, которые кивают, улыбаясь.

— Можно дать запрос нашей пехоте. Они видели бой и результат, — подсказываю я.

— Если это так, то молодцы! — сразу меняет гнев на милость полковник Оро.

Ничего не изменилось: сбитые самолёты ценятся выше, чем в большем количестве уничтоженная на земле техника и живая сила противника.

Потискав, как любимую девушку, сперва меня, а потом и остальных членов экипажа, командир «Группы двенадцать» сообщает им:

— Ваш штатный пилот комиссован, глаз повредило, так что теперь будете летать с камрадом Суизой.

Можно считать, что я прижился.

— Диего, — обращаюсь я к технику нашего «СБ-2», который откликается и на имя