- Зачем ты настоящий огонь разводил? Не лучше ли было бы пользоваться магическим? Он безопаснее, и контролировать его легче.

- Представляешь, забыл, - честно признался он, виновато улыбнувшись.

Запасы наверняка имелись. Просто кое-кто абсолютно не знал, где искать. Чтобы Навилас не путался под ногами, показала ему дверь, ведущую к леднику, и отправила за провиантом. Хватит с меня Гатто и его советов.

Еще через четверть часа я поставила на стол горку румяных блинов. Пробу снял окмалион, похвалив… тесто. Лично я в этом не сомневалась. Свой рецепт рыб нахваливал бы даже в том случае, если бы блины оказались несъедобными.

Алекс принес сыр, мед, копченый окорок, сметану и яблоки. К тому моменту заварился чай, и мы уселись за небольшим столом пировать.

Зная непростой характер рыба, я подкладывала ему лучшие кусочки. Конечно, лучшие с моей точки зрения, поскольку спорами темномагического гриба пока обзавестись не успела.

Гатто такие моменты просекал на раз. Сказывался многолетний опыт сосуществования с человеком. После очередного аккуратного куска блинчика он покосился на меня и как бы между прочим заметил:

- Если бы я что-то скрывал от Эсби, то сейчас мог бы подумать, малек, что ты меня задабриваешь, чтобы получить желаемое.

Как в воду смотрел. Что ни говори, а опыт приходит с годами. Возможно, мудрость приходит не ко всем, но способность примечать и сопоставлять факты на энной сотне лет жизни должна появиться обязательно. Тем обиднее стало за себя, за то, насколько быстро и бездарно меня раскрыли.

Что ж, однажды решив говорить правду, с пути уже не свернуть, поэтому я кивнула:

- Ты прав, мне действительно от тебя кое-что нужно.

Алекс, уплетая очередной блин, усмехнулся. Ему каждая наша перепалка с окмалионом доставляла особое эстетическое удовольствие, как мне доставляло удовольствие наблюдать за братом, его манерами. Пусть сервировка стола была простой и незатейливой, но ел Навилас как настоящий аристократ – элегантно, аккуратно и изысканно.

- Я так и знал, - заявил рыб.

К этой его вечной песне я тоже успела привыкнуть, поэтому принялась рассуждать вслух:

- Я подумала, что одолеть «кокон смерти» возможно, хоть это и сложная задача. Но Роана трудности только закаляли. Особенно, если на кону стояла чья-то жизнь. Были случаи, когда он проигрывал, но ведь были и победы. Я предполагаю, что успеха отец добивался не один, и только потому что получал помощь от своего фамильяра, обладающего выдающимися магическими способностями и поистине феноменальной памятью.

Алекс присвистнул, типа «ну ты и заливаешь, сестренка». Рыб же нервно пошевелил хвостом.

- Понял я, понял и осознал свою значимость. Давай ближе к делу, малек.

- Как скажешь, - улыбнулась я.

Обернулась в поисках чего-нибудь на чем можно писать, и остановила свой выбор на… муке. Щедрая горсть припорошила столешницу, на которой остатки нашего позднего ужина или раннего завтрака были сдвинуты в сторону, освобождая пространство. Пером отлично послужил прутик из метлы. И я принялась вдохновенно чертить.

- Кокон смерти отличается от любого другого заклятья темных лишь наличием хрупких иголок, каждая из которых способна дать новый рост проклятья. Причем, рост быстрый. Настолько, что у целителя не останется времени и сил на борьбу с ним, - поясняла я, рисуя нечто, напоминающее лапы ели.

- К чему ты клонишь, Лекси? – оживился Алекс, склонившись над моим рисунком.

Рыб промолчал, но высунулся из аквариума и не пропускал ни единого моего движения.

- Но выход из положения мне подсказал Гатто…

- Я?.. – удивился рыб. Спонтанно удивился, но сразу пожалел о порыве, ибо при этом терял видимость гордости, значимости и контроля над ситуацией.

Да и о каком контроле могла идти речь, если его не было и в помине? Мы, как слепые котята тыкались, пытаясь совладать с проклятьями, но интуиция мне подсказывала, что это неверный путь. Все можно было решить намного проще. Только как?

- Ты. Ты, когда мгновенно посчитал, сколько игл в проклятье. Ты видишь лучше людей, считаешь быстрее, а значит, сразу заметишь, если одна из них оторвется, пока кто-нибудь из нас, только в силу того, что Вершитель даровал нам руки, будет освобождать ткани герцога от темной магии. Второй целитель будет постепенно сжимать светлый кокон, блокируя темную магию. Кокон я предлагаю выставить здесь и сжимать его очень медленно, чтобы ничего не задеть и не нанести лишнего вреда.

На мучном чертеже появились очертания контура. Глаза Алекса блестели азартом. Кажется, брат понял мою мысль и полностью разделял ее.

- И плетение! Плетение должно быть совместное, чтобы оно воспринимало магию целителя, непосредственно удаляющего проклятие по частям, как свою, пока другой будет занят сжатием. Но… скажу я тебе, сестренка, дело это небыстрое, хлопотное, хоть, несомненно, интересное.

Ура! Поддержка Алекса мне обеспечена, осталось дождаться вердикта Гатто.

- Ты с нами? – спросила я.

Рыб приготовился капризничать, но вмешался Навилас со своими дипломатическими штучками, которые, надо признать, работали:

- Ты готов вписать свое имя в историю величайших открытий целительства?

- На первой странице? – уточнил рыб.

- Бери выше – в самых первых строках, - подтвердил Алекс.

- Я в деле.

Это была, пусть небольшая, но победа. Оставались сущие пустяки – излечить Ирса.

- Приступим немедленно! – я вскочила с места.

- Приступим завтра, - приземлил меня Навилас. – Как глава госпиталя, приказываю вам, сестра Ли, отправляться спать. Не меньше шести часов, слышишь? Я прикажу раньше тебя не пускать. Гатто же отправится со мной, поскольку есть некоторые идеи, которые помогут в нашем общем деле. А теперь марш отсюда. Встретимся через шесть часов.

- Но… - попыталась возразить я, опешив от столь категоричного начальственного тона.

- Я сказал – отдыхать. Что вам не ясно, сестра?

- Все понятно, господин целитель. Прошу прощения, господин целитель. До скорой встречи, господин Навилас.

- До скорой встречи, великий и незаменимый окмалион! – вклинился рыб, напоминая о себе.

- Именно это я и хотела сказать, - поспешно кивнула я и… отправилась спать.

А что мне еще оставалось? Впрочем, оставалась надежда, которая с каждой минутой приобретала все более четкие очертания и уже не была призрачной.

Настроение было радостным до