– Он все-все врет. Я терпеть не могу детей и собак. Нокогда они говорили о детях Оливера, на это было не похоже.

– О'кей, Чарли, ты себе развлекайся, а я Оливеразаберу. Скоро доставлю его обратно.

К большому сожалению Оливера, его увели, и Говард сталзнакомить его со всеми сколько-нибудь значительными особами, присутствовавшимина приеме. Лишь через час Олли удалось вернуться на то место, где они стояли сШарлоттой. Ее, конечно, там уже не было. Он в общем-то не надеялся, что онаждет, но был бы очень рад, если бы так случилось. Олли вышел из павильона истал искать свой лимузин. И тут, к своему изумлению, в отдалении заметил ее,садящуюся в красного цвета «мерседес». Волосы она заплела в две косы, смыламакияж, на ней было старое черное кожаное пальто. Олли помахал ей, Шарлотта егоувидела и тоже помахала, потом замешкалась, словно ожидая, чтобы он подошел.Оливер направился к ней сказать, как был рад знакомству. Шарлотта приветливоулыбнулась.

– Домой?

Она кивнула, взглянув на него снизу вверх все с той жеулыбкой, и вдруг показалась Оливеру похожей на маленького ребенка. Оченьсимпатичного ребенка, констатировал Олли.

– У меня две недели отпуска до конца праздников. А какнасчет вас? Покончили с обязанностями?

Олли кивнул. Он хотел бы пригласить ее куда-нибудь, но нерешался. А потом подумал: «Была не была, от Шарлотты Сэмпсон получить отказ необидно», – и спросил:

– Вы ужинали?

Шарлотта покачала головой и затем с веселым видомпредложила:

– Хотите, пойдем на пиццу в «Спаго»? Я не уверена, чтомы попадем, но попробовать можем. Там обычно довольно людно.

Она употребила очень мягкое определение. Как правило, в«Спаго» яблоку негде было упасть от посетителей, жаждущих отведать блюд,приготовленных Вольфгангом Паком, и поглазеть на звезд, которые тудазахаживали.

– С превеликим удовольствием.

Олли был в восторге. Он через плечо глянул на свой лимузин:

– Разрешите вас подвезти? Или следовать за вами?

– А почему бы вам не поехать со мной?

– Вы не будете возражать? Разумеется, так было быпроще.

Шарлотта снова тепло улыбнулась. Ей нравились его внешность,его голос, легкость в общении, спокойствие. Он производил впечатление надежного^заслуживающего доверия человека.

– Конечно, нет, – ответила она.

Тогда Олли быстро отпустил шофера, словно боясь, чтоШарлотта передумает, и занял переднее сиденье рядом с ней. А она вдругповернулась к нему:

– Мне пришло в голову кое-что получше. В «Спаго» поройбывает слишком шумно. Я знаю другой итальянский ресторанчик. Он называется«Кьянти». Там темно, и никто нас не увидит. Можем позвонить отсюда и узнать,есть ли свободные столики.

Шарлотта указала на маленький красный телефон, прикрепленныйк приборной панели. Она одной рукой набрала номер, а другой в то же времязавела мотор. Оливер смотрел на нее с изумлением.

– Что-нибудь не так? – спросила она.

– Нет, я просто недоумеваю.

– Да, – усмехнулась Шарлотта, – путь далек из городкаЛинкольн в Небраске.

Ресторан ответил сразу же, они были рады зарезервироватьстолик для мисс Сэмпсон. Ее выбор оказался очень удачным. Ресторанчик былмаленький, в нем царили полумрак и интим и не было никаких новомодных выдумок.Интерьер был как в старых добрых итальянских ресторанах, а меню привлекаловосхитительными блюдами. Старший официант быстро принял у них заказ. Они сиделирядом на банкетке, и Оливер пытался свыкнуться с необычностью своего положения.Он ужинал с самой Шарлоттой Сэмпсон! Но ведь это был Голливуд, не так ли? Надолю секунды его мысли обратились к Меган. Здесь все было совсем иначе. Тесвидания носили изощренный и отчасти декадентский характер, а тут все казалосьтаким простым. Видимо, потому, что Шарлотта была таким человеком. Она казаласьочень земной.

– Идея была отличная, – похвалил Олли, и оба потянулиськ булочкам. Они ужасно проголодались.

– Как замечательно, что завтра не нужно в четыре утраехать на работу. Порой это очень мешает общению с друзьями. Чаще всего яслишком устаю к вечеру, чтобы еще куда-то ходить. Я приезжаю домой, принимаюванну и забираюсь в постель со сценарием на следующий день, а в девять выключаюсвет и засыпаю мертвым сном.

– А как же знаменитые голливудские вечеринки?

– Они для кретинов. За исключением обязательных, вродесегодняшней. На остальные можно не ходить. А на такие, как сегодняшняя, непойти опасно. Нельзя сердить руководство телекомпании.

– Я об этом слышал. Неужели все время приходится жить втаком напряжении?

– Временами, если твой рейтинг не слишком высок.Паршивая это работенка, – рассмеялась она, – но я ее люблю. Мне нравится, чтоона такая творческая, тяжелая, я получаю удовлетворение, когда удаетсясправиться с трудным сценарием. Мне интересно заниматься еще и другими вещами,но этот опыт просто неоценим.

Она снималась в сериале уже на протяжении двух лет.

– А чем бы вы охотнее всего занимались?

– В профессиональном смысле? Интересный вопрос...Наверное, Шекспиром. Я его много играла в колледже и потом в летней бродячейтруппе, когда не могла найти другую работу. Я люблю настоящий театр, этонапряжение, необходимость помнить роль слово в слово и хорошо играть ее каждыйвечер. Для меня верхом мечтаний был бы, наверное, Бродвей.

Оливер кивнул, он ее понимал. Это, конечно, вершина актерскогомастерства, но и то, что она делала, было здорово. Олли восхищался ею. Помимовсего, это была гораздо более тяжелая работа, чем многим казалось. Он это ужепонял.

– А в кино вы снимались?

– Один раз, – рассмеялась она. – И очень неудачно.Единственной особой, которая это смотрела и которой понравилось, была моябабушка в Небраске.

Они рассмеялись. Подали ужин, за которым они говорили иговорили: о работе, о его детях, о сложностях их профессий, о его самочувствиив должности новоиспеченного директора.

– Реклама – это сложное дело. Раз напортачишь – ипотеряешь клиента.

Она много об этом слышала, но Оливер казался удивительноспокойным, учитывая напряжение, в котором работал.

– Да нет, от вашей работы не очень отличается. Вам тожеособой свободы не дают.

– Поэтому надо иметь еще что-то, какую-то отдушину, неменее важную для тебя, чем работа.

– Например?

Шарлотта ответила без колебаний:

– Мужа, семью, детей. Людей, которых любишь. Навыки вчем-то другом. Потому что в один прекрасный день съемки, автографы, вся этасуматоха – все кончится, и важно не допустить, чтобы это стало для тебятрагедией.