– Извините. Я в самом деле растерялся. Меня зовутОливер Ватсон. Это на нас, простаков с востока, Голливуд так действует. Я,знаете, не привык каждый день иметь дело со звездами, а тем более наступать имна ноги.

– Не расстраивайтесь. Мой отец, когда был здесьпоследний раз, встретил в павильоне Джоан Коллинз и сказал ей, что она оченьпохожа на его знакомую учительницу воскресной школы из Небраски. Я впервыевидела, что Джоан онемела. А он похлопал ее по спине и пошел дальше.

– Может, и мне следовало бы поступить так же? Но в вася не нахожу сходства с учительницей воскресной школы.

«Скорее с соседской девчушкой, – подумал Олли, – изумительнокрасивой девчушкой».

Его заинтриговали ее пламенно-рыжие волосы. Судя поматово-белой коже, это был их естественный цвет.

– Вы тоже не похожи на человека из рекламного бизнеса.Скорее на кого-то из нашего сериала.

Шарлотта рассмеялась, и Олли понял, что делает она эточасто. Она была легка в общении, лишена манерности или аффектации, характернойдля людей ее круга.

– Боюсь, что вы ошибаетесь.

– Кстати, а как вы здесь оказались?

Кругом толпилось множество ее знакомых, ей махали, слаливоздушные поцелуи, подавали знаки, но Шарлотте, казалось, нравился разговор сОливером.

– У пас в агентстве кто-то заболел, и меня послали назамену. Я узнал только в последний момент, но не жалею, что приехал.

Вдруг Олли почувствовал себя неловко:

– Мисс Сэмпсон, я вас задерживаю? Думаю, здесь множествоболее важных людей, с которыми вам надо поговорить.

– Я уже заплатила свои долги. Я пришла рано, выпилабокал шампанского и поцеловала президента телекомпании. Чего они еще могутхотеть? Чтобы я сплясала? Не выйдет. Я сейчас не на работе. И мне нравится свами разговаривать. Это гораздо приятнее, чем беседы с неврастеничнымизвездами, программы которых теряют популярность.

Однако о ее программе этого сказать было нельзя. Шарлотта втот год была кандидатом на приз «Эмми», правда, не получила его, и Оливеру былотем более неловко, что он ее не узнал с первого раза.

– А чем вы занимались в Лос-Анджелесе, с тех пор какприехали?

– Работал, работал и еще раз работал... Устраивался...Честно говоря, я пока ничего не видел, кроме моего дома и офиса.

– Это не слишком весело. А ужинать куда-нибудь ходили?

– Еще нет, разве что один раз, с детьми. Мы поехали в«Хард-рок кафе», им там очень понравилось. А я почувствовал себячетырехсотлетним стариком и чуть не оглох.

Шарлотта засмеялась. В самом деле там тяжело былоразговаривать, но все равно это кафе ей нравилось. Интерьер был оформленнеобыкновенно. Она особенно любила разглядывать старый автомобиль ЭлвисаПресли, словно проломивший потолок. К Шарлотте тогда возвращались воспоминаниядетства.

– А в «Спаго» вы еще не были?

– К сожалению, нет.

– Надо нам будет как-нибудь сходить.

Олли подумал, что это лос-анджелесский вариант нью-йоркского«Давайте как-нибудь вместе поужинаем», и не отнесся к ее словам серьезно.

Потом она с заинтересованным видом спросила:

– Сколько лет вашим детям?

– Дочери шестнадцать, а сыну десять, и еще одному сыну,который остался на востоке, восемнадцать.

– Неплохо, – улыбнулась она как бы с легким сожалением.Олли ей в самом деле нравился. – А сколько жене?

Шарлотта взглянула ему в глаза, и Олли рассмеялся прямоте еевопроса.

– Вообще-то сорок два, но мы в разводе.

Он имел право так сказать. Документы должны были быть готовычерез восемь недель, а в его сердце все нити, связывавшие его с Сарой,порвались.

Шарлотта Сэмпсон в ответ широко улыбнулась:

– О, это хорошая новость! А я было расстроилась!

Оливеру польстили ее слова и внимание к нему. Он в самомделе считал, что недостоин этого. А может, она была просто застенчивой и нелюбила больших приемов?

– Ваши дети теперь здесь?

– Нет, они улетели на восток, чтобы провести Рождествос матерью, в Бостоне.

– Но вы же сказали, что жили в Нью-Йорке? Шарлотта былаозадачена.

– И почему они не остались на Рождество с вами?

– Потому что они и так со мной постоянно живут. Мыдействительно жили в Нью-Йорке, но она живет в Бостоне. Она уехала туда годназад продолжать образование, и...

Олли посмотрел на Шарлотту. Голливуд не Голливуд, он решилрассказать ей все как есть, хотя и не был уверен, что ей до этого есть дело. Однакоона проявляла заинтересованность и, похоже, была хорошим человеком.

– И она нас оставила... меня и детей... Поэтому онитеперь живут со мной.

Шарлотта вдруг печально взглянула на него и отбросила своидлинные рыжие волосы.

– Это похоже на долгую, грустную историю.

– Совершенно верно. Так было. Теперь это уже короткаяистория. Она счастлива. У нас все хорошо. Ко многому привыкаешь, если надо.

– А дети? Олли кивнул:

– Они в порядке. Теперь, как мне кажется, они смогли бывыдержать любые испытания. Это хорошая команда.

– А вы, похоже, хороший отец.

– Благодарю, сударыня.

Оливер слегка поклонился, оба рассмеялись. В этот момент кним подошел один из руководителей телекомпании. Он поцеловал Шарлотту в обещеки, Оливеру пожал руку и сказал, что наблюдает за ним на протяжении часа.

– Я хотел познакомить тебя кое с кем из наших друзей,но вижу, что ты и так уже познакомился с моей фавориткой.

– Едва переступив порог, я попытался ее растоптать, аона была так любезна, что не вышвырнула меня вон и не подала в суд. ТеперьШарлотта сильно хромает, поэтому мы тут стоим и я мучаю ее рассказами про своихдетей.

– Я с удовольствием с вами разговариваю, Оливер, –произнесла Шарлотта с ноткой обиды, а мужчины рассмеялись. Потом она снедовольной гримасой обратилась к боссу телекомпании: – Ты что, собираешься егокуда-то увести?

– Вынужден. Но если хочешь, приведу его обратно, –заверил тот и наклонился к Оливеру со словами шутливого предупреждения: – Имейв виду, она не выносит кинозвезд, обожает детей и собак и никогда не ??абываетроль. Я таким женщинам не доверяю, а ты? Вдобавок она чертовски хорошенькая.Тебе надо увидеть ее в четыре утра – просто обалдеть можно: никакого макияжа илицо как у ангела.

– Кончай, Говард! Ты прекрасно знаешь, как я выгляжу поутрам.

Шарлотта смеялась, весело было и Оливеру. Он бы судовольствием посмотрел на нее в четыре утра, в макияже или без него.