Его улыбка стала еще напряженнее.

– В чем оно заключается?

– Имя, – повторил я. – Вам бы еще имя сменить, тогдамогли бы купить себе селедку и морочить ей голову. Имя главного вместе сфамилией или кликухой не должно быть больше восьми букв. Желательно –односложных. Для главарей, конечно. Неважно, какого цвета у них шляпы. ТаковоПравило.

– Таково правило, – повторил он тупо, переспросил: –Чье правило?

– Не правило, а Правило, – сказал я значительно. – Этозначит, что неписаное, а значит – более стойкое. Не помню случая, чтобы онокогда-то нарушалось.

Торкесса шумно дрожала, смотрела на меня с недоумением, но инадеждой. Я расправлял свои вообще не так уж и широкие плечи, местами явсе-таки русский интеллигент, особенно в плечах и заднице, но сейчас я долженчувствовать в себе Силу, а как же, со мной Сила, сами мы не местные, а изджедаев, нам что не по плечу, то по… словом, все равно герои.

– Хорошо, – ответил он кисло, даже поблек на глазах,плечи чуть опустились, а голос звучал уже не так властно, – я действительно неглавный в команде, хотя и далеко не на последнем месте. Потому могу и самзадавать некоторые вопросы… Например, такой: почему к вам такой повышенныйинтерес?

– Ого, – сказал я. – Вы и этого не знаете? А хочетсясвою игру начать, правда?

Он покосился на неподвижных соратников, проговорил чутьтише:

– Дело в том, что Индельв и Мата Фуги, вы ее знали какМарью Петровну, – с ними понятно, для одних вы – наследный герцог, для других –королевский наследник, но повстанцы? Мятежники, отрицающую всякую власть?

Я постарался вспомнить, кто же эти мятежники, порылся впамяти, взглянул за поддержкой на торкессу, но она почему-то отвела взгляд. Ялегонько пихнул ее локтем, однако торкесса даже отступила на полшага и упорносмотрит в пол, не желая встречаться со мной взглядом. Да фиг с ней, решил я, сэтой частью загадки. Конечно же, я и есть самая что ни есть уникальнаяценность, потому что это и есть я, любимый и единственный, а все остальные… онисовсем не ценные уже тем, что они – не я, но что-то все еще мешает говорить обэтом вслух, хотя другие уже об этом говорят и пишут без всякого стеснения,мужчины ходят, распустив животы, а женщины не разгибают коленей, полагая, чтоприоткрытые яйцеклады все компенсируют.

– В моих жилах течет кровь также Бакунина, – ответил я,– Кропоткина, Че Гевары, Хоттаба, Аттилы, Чингисхана и прочих сокрушителейимперий.

Он проговорил медленно, не отрывая от меня пронизывающихглаз:

– А если предположить, что вы, помимо всего, еще инаследник последней всегалактической Империи? Истинный?.. Ведь нынешняя ветвь,если быть точным, узурпаторская! Генкон Третий силой и предательством устранилзаконного императора, благородного Роланда Шестидесятого, но было известноточно, что Роланд успел оставить наследника… И самое удивительное, нодостаточно достоверное, что повстанцы мечтают о восстановлении Империи, прикоторой все эти герцоги и мелкие короли будут свергнуты и низведены доположения простых звездных губернаторов!

Я ощутил приятное щекотание. В приятных грезах иногдапредставлял себе, что я – потомок Александра Невского, Дмитрия Донского, а то ивовсе самого Рюрика, но до Роланда Шестидесятого с его всегалактическойИмперией даже самые смелые фантазии не запархивали…

Что-то проникало. Он вздрогнул, с несвойственной человеку стакой внешностью суетливостью выхватил из нагрудного кармана мобильник.Щелкнула, откидываясь, крышка. На лицо упал снизу свет от монитора, онопоказалось жестоким и даже очень жестоким.

– Да, – сказал он. – Да… Хорошо!.. Выполню… Да. Да,конечно!.. Слушаю… Будет исполнено.

Он сунул мобильник обратно, кивнул на торкессу:

– Ты пойдешь со мной.

Она беспомощно прижалась ко мне.

– Что вам от нас надо? – спросил я довольно глупо, сампонимал, что глупо, но язык поворачивался сам, некоторые фразы, как: «О, нет!»,«С тобой все в порядке?», «Позволь тебе помочь», «Слезинка невинного ребенка»,«Терроризм не имеет национальности», «Ист фантастик!», «Не будь героем» – уже вподпрограмме и лезут сами, не спрашиваясь разума. – Возьмите меня!

Они оглядели меня, у некоторых в глазах появилосьоценивающее выражение, один вовсе заколебался, но Искандерберг сказал резко:

– Возьмите женщину!

Ее грубо оторвали от меня, она цеплялась и плакала, вбольших невинных глазах море слез и горестное недоумение, я сказал ей,уволакиваемой, вслед:

– Держись, я скоро приду за тобой.

Она прокричала мне:

– Береги себя! А я расслаблюсь и постараюсь получитьудовольствие…

Искандерберг желчно рассмеялся. Двое подручных подтащили еек малозаметной двери. Он сказал мне обрекающе:

– Прощай! Этот приятный миг я запомню надолго.

Она в дверях уцепилась за косяк и прокричала мне:

– Все равно я буду представлять тебя!

Искандерберг грубо втолкнул ее, металлическая дверьзахлопнулась за ними с жутким лязгом. Я быстро оглядел оставшихся пятерыхгромил. Все типичные быки, крепкие, накачанные, и хотя я сам не кладезьмудрости, но рядом с ними я прямо Фома Аквинский и Платон с Невтоном. На ихтупых лицах появились подобия улыбок, только пятый не улыбается, хоть и бык, новыглядит атлетическим красавцем, с благородным красивым лицом, выступающейвперед нижней челюстью. Грудь настолько широка, что на ней можно было, можно, аогромные мускулистые руки напоминают… да, напоминают, хотя в плечах широк, какЧерное море, в поясе ему мог бы подойти ремешок царицы амазонок Медеи.

Он взглянул на одного из гигантов, тот кивнул, взревелгрубым голосом:

– Ну, теперь тебя будем казнить! Но, похоже, ты совсемне тот, за кого тебя принимают. По крайней мере, не настолько умен.

Он коротко и резко ударил меня под дых. Я задохнулся отнеожиданной боли, тут же резкий удар по печени согнул меня вдвое.

Я просипел, стараясь не кривиться от резкого спазма:

– Заткнись, горилла. Пусть уж твой вожак и говорит сам.

Гигант прорычал угрожающе:

– А кто тебе сказал, что вожак не я?

Я прохрипел:

– Дурень, посмотри на свою харю…

Гигант повернулся, как башня Китай-города, даже заскрипело,поглядел на другие башни из-под каменных уступов, густо заросших шерстьютолщиной с сосновые иглы. Те так же тупо поглядели на него, только красавецнадменно улыбался.

– Ну, посмотрел… – прогрохотал гигант. – И кто же изнас вожак?

– Не считай меня таким идиотом, – прохрипел я. – Можнобы спросить что-нибудь и потруднее…