Она молчала, потрясенная до глубин ДНК мудростью моих слов.Я указал, куда вывернуть руль, машина послушно съехала на отводок в сторонупроселочной дороги, а спустя пару минут мы различили на фоне темнеющего небазловеще багровый свет. Я сперва подумал насчет великолепного заката на полнеба,не сразу сообразил со своим географическим идиотизмом, что в той стороневосток, на этой плоской планете солнце поднимается из-за этого края, аопускается за край там, за моей спиной, сползает туда вниз, к черепахе. Или ктрем китам.

– Это и есть… – прошептала она.

– Да, – ответил я торжественно. – Заброшенныйметаллургический комбинат… где все решится.

Машину потряхивало на кочках, дорогу не ремонтируют вот ужелет тридцать. Дожди, ветры и общая эрозия почвы, что разрушила некогда великиеУральские горы, сделали свое дело: пришлось снизить скорость до сорока иобъезжать очень уж глубокие проемы. В некоторых темнота, пахнет затхлостью,тиной, лягушками, крупными болотными тварями, подземными чудовищами. Иногдапочву потряхивает, я понимал, что радиационные дожди проникли глубоко в почву ивидоизменили некоторых подземных существ, из крохотных и безобидных сделавбольшими и агрессивными. Так что мы должны быть готовыми к разнымнеожиданностям, из которых бронированные тараканы размером с собак – самоепростое и убойное, и если вдруг почва под нами обвалится и мы окажемся втуннеле на глубине в три-четыре километра, прокопанном неизвестнымистроителями, то надо принять как должное, жизнь полна сюрпризов, врубить газ иехать дальше, не обращая внимания на неизвестные дорожные знаки.

– Давай вдоль забора, – велел я.

– Но проходная в противоположной стороне…

Я удивился:

– Ты с Бетельгейзе не прилетела, а прямо рухнула? Как сдуба?

Она зло окрысилась:

– А что не так?

– Дурочка, в России никто и никогда не ходит черезпроходную. Только через дырки в заборах. Так мы боремся, поняла?

Она не поняла:

– С чем?

– Со всем, – ответил я твердо и посмотрел ей в глаза.Правда, получилось в ухо. – И – всегда.

Она смолчала, поехала вдоль дощатого забора. Вскорепоказалась хорошая протоптанная дорога, что исчезает в зияющей дырке, достаточнообъемной, чтобы мог свободно пройти подгулявший слон средних размеров. Я далзнак заглушить двигатель, а пока торкесса надевала туфли с высокими каблуками,уже поднял крышку багажника и рассматривал богатство. На картонную коробкуиз-под ксерокса лишь повел глазом, неинтересно, и так знаю, что там и сколько,а вот оружие в багажнике весьма и весьма серьезное…

Торкесса зачарованно ахнула:

– Откуда такое?

– Новейшие разработки, – объяснил я мудро. – Что-то изэтого есть на вооружении элитного спецназа, остальное… лабораторные разработки.Братки всегда все получают раньше, чем наш президент или какой-то там военныйминистр. Вооружайся, машину оставим здесь. Я не думаю, что надолго. Вряд лиостанемся ночевать.

Торкесса вслед за мной пролезла в дырку, притихшая, то ли отмоей наглости, то ли начала осознавать, что не все о моем мире ей сумеливложить в красивую головку. Тропку с двух сторон стараются задавить могучиезаросли жесткого, как будто металлического, бурьяна. Иззубренные листья тянутсянавстречу друг другу, как рябины к дубу. Мы пробирались опасливо, я подумывал,не попал ли, случаем, на Сахалин, именно там все растения достигают гигантскихразмеров. Торкесса пугливо вскрикивала, но массивные стены здания приближаются,заняли все небо, наконец мы, такие крохотные, вошли в проем, оставшийся наместе проржавевшей и рассыпавшейся двери.

Здесь все мрачно, величественно, пахнет железом и кровью. Наметаллической площадке десять на десять метров дерутся двое: замедленнымидвижениями, будто плавая в сверхплотной воде, замахиваются и, промахнувшись,хватают друг друга за одежду, за руки, за уши, за челюсти. Оба натужно мычат,хрипят, сопят, стонут, пердят, рыгают, блюют, хрюкают, чешутся, падают наровном месте и, с огромной натугой перекатившись пару раз, снова натужно мычат,багровея и выпучивая глаза, словно пытаясь одолеть двухмесячный запор, ещегромче мычат, что должно означать нечеловеческие усилия.

– Кто это? – спросила торкесса.

– Русские супергерои, – ответил я хмуро.

– О, – сказала она с уважением, – а кто из них кто?Шляпы-то почему обронили…

– Да какая разница, – сказал я. – Добро и Зло спервапоменялись местами, потом вообще исчезли как понятия.

– А точно, что русские?

Я кивнул в сторону другой площадки. Там тоже дерутся двое:парень в простой рубашке и с криво повязанным галстуком и прекрасно одетыймужик в смокинге, красивый и элегантный. Оба пляшут, как в озере с лебедями,или карменят: удары при каждом па вышибают зубы, ломают кости, оба сбрасываютодин одного с высоких площадок, бьют кувалдами, проезжают сверху асфальтовымкатком, но вскакивают, как гуттаперчевые, зло острят, красиво манят друг другапальчиками, мол, иди сюды, ищщо врежу в харю, снова молниеносно и красивообмениваются ударами. Ни у одного из них не сдвинулась красиво уложеннаяприческа, не исчезла мужественная улыбка, хотя в улыбке злодея заметно нечтопорочное, а у простого парня белоснежные зубы диролят так, что куда тамюпитерам.

А со стороны русских на пару минут затихло, оба застыли,сцепившись в клинче, но хрипели, мычали, сопели и пердели с удвоенной силой.Под темными высокими сводами, где красиво летают крупные летучие мыши сразмахом крыльев, как у птеродактилей, гулко отзывалось привычными словамипокрытое коростой эхо.

– Свиньи, – сказал я, поморщившись. Подумал и добавил счувством русского интеллигента: – Русские косорукие свиньи!.. Те вон дажепердят лучше, музыкальнее… Хорошо, что я уже не русский, а инопланетянин…

Мы все ускоряли шаг, хотя с таким количеством оружия непобегаешь, торкесса спросила деловито:

– Значит, русских вычеркиваем?

– Вычеркиваем, вычеркиваем, – согласился я. – Какинопланетянин скажу, что планета еще не знала такого никчемнейшего народа!..Они же в трех соснах блудят, а с чужой женой – так и вовсе!.. Кроме блуда, ещепьянство, а также лень и авосьничанье! Вот как демократ настаиваю, чтобывычеркнуть русских к чертовой матери, а территорию отдать прогрессивной Европе,пока китайцы не захватили! Это мое твердое мнение русскогоинтеллигента-демократа и общечеловека!

Торкесса кивнула, спросила несколько обалдело:

– Тогда с каких народов начнем поиск Великой Истины? Яскривился:

– У нас планета Великих Парадоксов, понимаешь?..Величайшую из истин, похоже, Господь Бог запрятал все-таки среди этихникчемнейших косоруких русских, что, кроме пьянства и блуда, ничего не умеют, ав просвещенной Европе все наоборот, там как раз пить и блудить не умеют.Недаром же везде и во все века говорят и пишут о загадочной русской душе, онепостижимости русской логики… Ведь, как ни крути, этот никчемнейший ималочисленный народ, битый в свое время монголами, печенегами, половцами,аланами, ясами, поляками, шведами и другими вымершими народами, сумел создатьсверхдержаву, перед которой в изумлении и страхе вставала вся планета! А сейчасснова все растерял, пропил, прос… гм, прокакал, а. его пинают даже питомцыМиклухо-Маклая…