Кирилл быстро сориентировался и вычислил, где был въезд натерриторию военного городка. Одной створки ворот не было, вторая красоваласьоблезлой пятиконечной звездой. Которую мы захотели оторвать на память, но несмогли.

– Ты точно не хочешь заночевать здесь?

– Ни‑за‑что! В лесу приятнее. Хоть там извери шастают.

– Да ну. Я ни одного не видел.

– Я тоже, но ночью все время кто‑то ходит. Я самаслышала. Кто‑то маленький. Он топает и шуршит. А иногда ветки хрустят.Значит, есть и большой. Он еще дышит громко.

– Надо бы покараулить…

– Я тебе покараулю! Кроме того, не забывай, мы теперьот них далеко.

К ночи мы немного прошли по дороге, сделанной из бетонныхпровалившихся плит. Выбрали ночлег на месте, где у солдат была спортивнаяплощадка. От которой сохранилось подобие поляны. С одними ломаными воротами дляфутбола.

Кирилл снова нарезал еловых веток. Под которые мы забрались,как и в прошлую ночь.

– Надо было поискать что‑нибудь для воды. Неможет быть, чтоб в части ничего нужного не осталось.

– Кирилл, не хочу я обратно. Давай лучше завтра дальшепойдем. Наверняка скоро нормальная дорога будет. Или вдруг машина пойдет. Все‑такиследы от колес мы видели.

– Может, это охотники. Или лесорубы. Ты что‑тожуешь! – уличил меня возмущенный Кирилл.

– Хвоя. От навеса отщипываю и ем. Если долго жевать,они вкусные. Хочешь, попробуй.

Положив еловых иголок себе в рот, Кирилл начал мрачночавкать.

– Гадость гадостью, – заметил он и оторвал ещепорцию.

Потом мы замолчали, думая каждый о своем.

– Когда вернемся в цивилизацию, я непременно сначалаотмоюсь, а потом съем…

– Что?

– Целую куру. С хлебом и картошкой.

– А мне? – обиделась я, будто он уже в одно лицострескал кучу еды.

– Ты меня любишь?

– И что, кроме себя, ты ничего предложить поесть неможешь?

– Я, оказывается, очень тебя люблю. Я и раньше знал,что люблю, но только теперь понял насколько.

– Так что с курицей? – смущенно переспросила я.

– Ты не ответила.

– Про куру?

– Про меня.

Пришлось ответить. Он поцеловал меня синими от черникигубами. Словно боялся спугнуть. А потом мы притиснулись друг к другу и крепкозаснули.

Утро было мокрое от росы. Теперь есть хотелось так, чтоживот подводило. Там, внутри, организм требовал питательных калорий. Инапоминал о себе резями. Будто ножик в желудок воткнули и проворачивают.

– Вот эти вкуснее, – подозвал меня Кирилл.

Он обнаружил на маленьких елочках новые светлые побеги,которые были гораздо нежнее того, что мы пробовали вчера. Немного черники длясладости, и мы снова отправились в путь.

Оказывается, воякам иногда отдают странные приказы.Например, взорвать некий важный объект. Именно на такое безобразие мы инаткнулись. Вывернутые куски бетона, из которого торчали кривые железныепрутья. Кириллу очень захотелось посмотреть, что это такое было.

И он полез внутрь.

– Тут внутри глубокая яма. Типа колодца. Там, наверное,была ракета!

Меня эта новость не вдохновила. На кой черт нам сейчасракета. Нам бы до людей добраться, а он ракеты ищет.

– Кирилл! Вылезь сейчас же! Что ты как маленький!

– Уже иду! – пообещал и дальше полез нору этугадкую рассматривать.

Солнце просочилось сквозь облака и ощутимо припекало. Отнечего делать я рассматривала ту часть сооружения, что торчала снаружи.

Сбоку сохранился кусок высокой стены, на которой сошедший сума солдат краской нарисовал ветку елки. На которой сидела зеленая белкаразмером с крупную свинью. Морда у белки была как у акулы. И в нее явнопериодически стреляли.

Я сначала не поняла, что случилось. Кирилл вскрикнул. Апотом что‑то упало вниз под землю. Грохот стих. Послышался приглушенный«бульк».

– Кирилл! – Я решила, что он свалился в шахту.

– Все в порядке. Просто я тут застрял. Немного. Тыподожди. Я сейчас выберусь. Не ходи сюда.

И все‑таки я подобралась поближе. Цепляясь за этистрашные огрызки прутьев. Перелезая по острым как зубья скал вывороченным краямбетона.

Кирилл лежал, подвернув под себя ногу. Живой. Лицо бледное.Даже попытался встать. Я присела рядом.

– Что делать будем? Давай я тебе помогувыбраться? – Мне не хотелось думать о его ноге.

– Вот засранство! Опять в том же месте! Между коленом иступней нога пухла прямо на глазах. Даже через штанину было видно.

– Хорошо, что именно в этом месте. Перелом бедрастрашная штука. Я точно знаю. А я решила, что ты под землю грабанулся. Как жетебя угораздило?

Чтоб снова оказаться на дороге, нам потребовалось полдня.Про которые вспоминать не хочется. Ему было очень больно. Мне было оченьтяжело. Нам было страшно, что он сейчас потеряет сознание. Но все‑таки мысправились.

Он все время повторял: «Какой же я дурак». Ая все думала:«Плакать нельзя». А потом придумала, что делать.

– Я тебя совсем ненадолго оставлю. Только добегу доэтого заброшенного города. Там есть доски. Мы их привяжем вокруг ноги. Я такоев кино видела. А ты обопрешься на меня, и мы попробуем идти. Лучше еще на палкуопираться. Ну а ее мы тут найдем. Ты только тихо лежи. Не пробуй шевелиться.

Я бежала так быстро, как могла. Теперь можно и плакать.Главное, успеть вернуться как можно быстрее. И чтоб доски были крепкие. И чтобнужного размера. Еще бы проволоки кусок, чтоб гнулась.

Доски нашлись быстро. Я оторвала с трудом метра трипроводки. Жаль, ножик остался у Кирилла. Еще мне повезло с пластмассовойбутылкой. Теперь, если набредем на воду, можно набрать с собой.

– Ты не волнуйся. Я опытный хромоног. Я умею скакать наодном копыте. Смотри, мы ее сейчас зафиксируем, а потом я ее согну в колене итак запрыгаю – не угонишься.