– Петрову и заявил! – растерянно сказал Андрес. –Говорит, Человек-Дерево хочет донести до людей идею Великого Посада!

Васька истерически ржала, прижавшись лбом к батарее...

Общий сбор в штабе прошел скомканно. Уже стояли и фырчали наморозе автобусы – везти свиту премьера в аэропорт. Все говорили хором: кто-то –о шансах Петрова, кто-то – о «ночи ужасов» в санатории МВД, кто-то – опредвыборных роликах, кто-то несколько раз, повизгивая, спросил, где тут купитькедровых орехов – как будто мы занимались их околачиванием. Петров разрумянилсяи улыбался, как гусь в яблоках. Спасибо, сказал он.

– Мы все-таки работаем ради вашей победы, –вежливо пожала плечами Васька.

– Не всегда победа на выборах – самая главная победа внашей жизни, – туманно ответил Петров и заулыбался еще шире. – Как выпонимаете, быть президентом чудовищно тяжело. Очень тяжело. Особенно если речьидет о России. Но так же тяжело вырваться из обоймы Кремля, если уж ты в неепопал. Одно тяжело – и другое... Так вот, иногда приходится делать оченьтяжелые вещи.

Какую из двух вещей он имел в виду, Петров не уточнил. Иулетел.

– Как мне не хватало тебя эти два дня, малыш, –шептал вечером Курочкин мне в затылок. – Все прошло отлично – не блестяще,но... так, как надо. Продержимся еще две недели? Еще две недели до нашей полнойабсолютной свободы?

Я на долю секунды задержалась в одежде, только чтобыспросить:

– Что там он имел в виду под тяжелыми вещами, которыеприходится делать?

Курочкин молча потянулся к пульту телевизора и переключил наПервый канал. Почти минуту мы молча смотрели репортаж о поездке Погодина поУралу и его президентских инициативах. Все было ясно. В стране управляемойдемократии кандидат может появиться на федеральном телеканале только в одномслучае – если он высочайше одобрен. Невероятно: кажется, Петров все-такивырвался из обоймы, а Погодин действительно родился в рубашке.

Впрочем, еще непонятно, кому повезло.

Ранним утром, время только подходило к десяти часам, дверьмоей комнаты в особняке олигарха распахнулась от пинка, и кто-то заорал:

– Рота, подъем!!

Меньше всего в это сумеречное зимнее утро мне хотелосьвидеть физиономию Тимура. Но как раз он и просунулся в дверной проем,распространяя вокруг себя запах лука, и, между прочим, беззастенчиворазглядывал меня полуголую, пока я спросонок прикрывалась одеялом.

– Девчонки! Через пять минут всем быть в офисе – приказГарика! Он только что мне звонил. Машина уже у подъезда.

Ну почему-почему-почему всегда пять минут?! Всегда неуспеваю расчесать волосы и обязательно натяну колготки со стрелкой! К чему этаспешка, если и так понятно, что половина народа опоздает, а вторая половина неявится вообще?!

Так и случилось. В штабе меня встретил только Семеныч скипящим чайником. Через полчаса появилась Васька, встрепанная, как куропатка, иочень растерянная.

Примерно через час пришли Андрес и Николай, на ходу обсуждаявозможности контрабанды красной икры с Камчатки. Мы налили им чаю. Обсужденияони не прерывали, и до нас периодически доносилось: «ресторанчик в Лондоне»,«международное право», «не больше трех лет условно»... Тимур уселся рядом сбудущими контрабандистами и откровенно «грел уши» – не из корыстного интереса,а просто в силу своей криминальной сущности.

Следом прискакал возбужденный Митя со свежими булочками, апотом приплелся и блудный Капышинский. Последние две недели он не баловал штабсвоим вниманием, и его «пришествие» вызвало некоторое оживление.

– О, – закричал Митя, – какие люди!Цирроз-мокрый нос!

Капа, который за время загула успел отрастить бороду, как удеда Мазая, саркастически усмехнулся в усы.

– Вы, извините, пидор? – обратился он кМите. – Вот и занимайтесь своими пидорскими делами.

Через секунду они уже катались по полу, пытаясь задушитьдруг друга.

В самый разгар драки в офис влетел Гарик, виновникторжества. Он спокойно перешагнул через пыхтящих противников, поставил на столчерный портфель чудесной кожи и торжественно объявил, что раз команданаконец-то в сборе, планерка объявляется открытой.

Все моментально насторожились, Капышинский пересталотряхивать пыльные брюки, пока полумертвый Митя с трудом пытался принятьвертикальное положение. А Гарик навис над столом, как маленькая грозовая тучка,и тихо сообщил:

– Погодин сошел с ума. Пока неофициально.

– Это как?..

– Из достоверного источника стало известно, что онпринял решение снять свою кандидатуру с выборов. Якобы после «чудесногоспасения» у него открылись глаза, жизнь предстала в новом свете, истиназасияла... Не знаю, что его так долбануло по башке, но он действительно уходит,заявление для журок сделает завтра. А теперь – хорошие новости.

– Неужели есть и хорошие? – удивился Андрес.

– Нет. Я пошутил, – ответил Гарик без тениюмора. – Все это означает, что у Петрова снова появился шанс, и ссегодняшнего дня мы переходим в режим круглосуточной боеготовности.

– У меня не укладывается в голове, – прошепталаВасилиса.

– Перевожу специально для вас: начинается работа, запрогулы буду вычитать из зарплаты! Никаких запоев. Никаких отлетов в Москву. Донедавнего времени вы тут все валяли дурака, некоторые позволяли себе уходить взапой, а некоторые даже покидали рабочее место на неопределенное время идумали, что им это пройдет даром... Так вот, с сегодняшнего дня «санаторий»кончился. В штабе быть к десяти утра, отбой – в девятнадцать ноль-ноль.

– К чему такие строгости? – возмутился Митя.

– Друзья мои, – Гарик обвел нас усталымвзглядом, – поверьте, я, как и вы, «мечтаю» посвятить работе все свободноевремя, но другого такого шанса не будет. Надо ковать Петрова, пока он горяч. Явсе сказал. Вопросы? Предложения?

– Снял кандидатуру... И это когда его рейтинги самыевысокие по стране?! – недоверчиво уточнил Андрес, от волнения заговорив ссильным акцентом.

– Извини, коллега, – пробубнил самодовольноТимур, – ничего личного, но боюсь, тебе никогда не понять загадочнойрусской души.

Андрес ничего не сказал, но веснушки на его лице проступилиеще ярче.

Я не могла поверить в реальность происходящего: неужели планКурочкина и Перцеля провалился? Или это очередная выдумка для СМИ?

Первым опомнился Николай.

– А если это только пиар-ход, чтобы раскрутить темудуховности? – спросил он Гарика.