– У нас полудохлые шансы даже без Погодина, – снекоторой растерянностью сообщил Андрес. – Я пересчитывал три раза, чертилграфики вероятностей. Этот проходимец Биронов прет вверх! Пока еще не догналнас, но мы же посчитали тех, кто определился... А раз такой хаос, половинаопределится в воскресенье прямо на участке. У нас электобилити выше, чем уБиронова...

– Не умничай, по-человечески скажи.

– Я же говорил, для женщин любые слова умные. Ну,больше народу уверено, что мы можем победить. Но это, как всегда, палка о двухконцах. Раз уверены – значит, будут вести себя пассивно. Могут все воскресеньедома просидеть. Короче, если мы встряхнем свой электорат, то выигрываем.

Гарик доедал талое мороженое из банки и молчал со значением.

– И что, ты думаешь, мы будем сейчас делать? –подозрительно ласково спросил он наконец.

– Спать пойдем?

– Нет, мы сейчас сядем и все вместе напишем маленькуюлистовочку. Обращение от имени Бироныча о том, что он снимается в пользуБелинского.

Логика такой листовки была ясна. Во-первых, те, ктособирался голосовать за Биронова, призадумаются и растеряются. К Белинскому егоголоса не перейдут – нет такого правила в социологии, чтобы сторонники одногокандидата послушно шли к другому. И даже лучшие представители электората, те,кто догадается об обмане, посчитают, что это Белинский пытается добавить себелишних голосов. Никто не предположит, что наш благонамеренный и серьезныйПетров так подставляет обоих. Прием простенький, но почти всегда работает.

– Га-а-рик... но мы сто лет не занимались чернухой! Тыже сам кричал, что это не куртуазно. И это же все-таки выборы презика, у насесть кремлевские кураторы, что они скажут?

– Кураторы, сама видишь, временно где-то шляются. АПетров все-таки наш кандидат, и, хочет он того или не хочет, мы работаем на егопобеду. То есть на свою репутацию. Еще что-нибудь пожрать в доме есть?..Победителей не судят. Листовку разбросаем завтра днем, я уже договорился стипографией. Тираж отпечатаем ночью, без выходных данных, через подставноелицо, силами всего двоих человек. Пока все поймут, что случилось, пройдетнесколько дней. Так что я не понимаю, Дашка, почему ты еще не пишешь, нам нужноотвезти макет через полтора часа...

Я мстительно подумала, что это будет неплохим сюрпризом дляКурочкина, если он все-таки объявится, и занесла руки над клавиатурой ноутбука.

Свежие и хрустящие черные листовочки привезли следующимвечером в специально снятый гараж на окраине Северска. Правда, никто не знал,как разнести листовки по районам. Поручать агитаторам разносить явнопротивозаконную продукцию нельзя – тут уже речь будет идти не о репутации, а обольшом тюремном сроке. Для всей нашей веселой команды.

Подростков дегенеративного вида с запахом клея «Момент»,которым обычно поручают дела такого рода, тоже найти не успели. Хотя довчерашнего дня Тимур утверждал, что «такого контингента у него до фига».Выяснилось, что «до фига» – это горстка тщедушных девочек лет тринадцати,которых мамы не отпустят на грязное дело.

– Сами повезем? – не без сарказма хмыкнула я, представляясебе чудовищные просторы Северской области.

Все мы, включая даже Митю и Николая, сидели в тихомресторанчике украинской кухни, ели борщ и старались быть незаметными.

– А что еще остается? – нахмурился Гарик. – Ина старуху бывает чернуха...

Не люблю этих шуток. Вот с таким выражением лица Гарик всвое время отправил нас с Васькой в дичайшие места Красноярского края, где людипитались комбикормом и топили баню по-черному. Мы прожили там полторы недели, икаждый день был кошмаром. Боже мой, а ведь я еще вчера думала – агитационныйпериод закончился, заживем как люди.

– Точно, – подхватил Николай, – сейчас я вамкаждому распишу, кому сколько лет дадут. Заключения. Ты, Дашка, можешь сказать,что писать тебя принудили и развозить тоже. Отделаешься минималкой. Жалко, чтоты уже совершеннолетняя...

– Вертолеты! – вдруг радостно завопил Митя. –Чуваки, помните, в Нижегородчине мы из вертолетов сосиски разбрасывали? Стоп,стоп, не перебивать!.. А сейчас листовки разбросаем, быстро и эффективно! Каквам идея, супер?! О! Есть контакт, вижу, есть контакт! Дарья, я же говорил, чтоактивизируется работа мозга!

На том и порешили.

Пилот вертолета, которого где-то завербовал Гарик, был свеж,как молодой редис, и совсем нелюбопытен – он даже не поинтересовалсясодержанием наших агиток. Всю ночь они с Митей летали над областью, раскидываялистовки. На рассвете Митя бросал уже целыми пачками, не развязывая.

Я рисовала иероглифы, пока за окном не повисла бледно-синяяпредутренняя акварель, а иероглифы не слились в черно-белую сетку, где мыслибезнадежно застревали. Курочкин... Петров... чем каждый из них займется завтра,то есть уже сегодня? Васька... мама... пора завязывать с этой работой.

Мне приснился финансовый аналитик Миша: он стоял у доски сфломастером и объяснял, что если объединить иероглиф «вечная любовь» сиероглифом «свобода», получится тайный масонский символ, означающий любовь Богаи освобождение.

Я подумала: «Так вот оно что...» и проснулась.

Звонила мама.

– Я тут решила узнать, на какого кандидата тыработаешь, – с живым интересом спросила она. – А то мне положили вящик листовку, что эти выборы – судьбоносные в истории России. Ты скажи, закого мне голосовать?..

– Ну... голосуй за Петрова, – не очень увереннопробормотала я.

– А он приличный человек? Хотя знаешь что, лучше нерассказывай, а то я опять засомневаюсь. А на какую должность мы его избираем?

– Мама, это абсолютно неважно. Проголосуй за Петрова, ивсе!

Я зарылась в подушку. В этот момент в комнату и влетелаВаська, румяная, морозная, с томным блеском в глазах и ошарашенной физиономией,выражающей одновременно десяток чувств.

– Да-а-ашка! Что это?! Выходим утром – валяетсялистовок пачка! Вот этих! Даш, у кого-то из вас крыша поехала? Перцель ажпозеленел и начал звонить Гарику. Тот, видимо, спал и спросил: это что, из-затакой ерунды ему звонят в такую рань? Егор сказал, что теперь нам всем оторвутяйца. Дашка, у меня нет яиц, но... вы что, обкурились или бухали?!

– Э-э... я была против, – сообщила я, как училНиколай, пытаясь закутаться в одеяло для безопасности, – но менязаставили.

– А Курочкин?..

– Нету. Не звонил, не писал, и телефон у него отключен.

– Сбежал?..

Я горестно кивнула.

Дашка порылась в сумке, выволокла полбутылки коньяка истеклянную банку с вишнями для коктейля. Я глотнула, сжевала несколько вишен ипоняла, что они очень утешают в тоске.