Мы зашли к судебному следователю, и Нуарсей заявил:

— Ваша честь, эта молодая дама, получив свободу, не собираетсяскрывать имя преступника, совершившего воровство, в котором ее обвинили поошибке. Она только что призналась мне, что вам надо искать одну из трех девиц,которые были вместе с ней в доме герцога Даннемара в Сен-Море. Скажи, Жюльетта,ты помнишь ее имя?

— Да, сударь, — ответила я, сразу сообразив, кудаклонит коварный Нуарсей. — Она была самой красивой, ей восемнадцать лет, изовут ее Минетт.

— Это все, что нам надо, мадемуазель, — сказалпредставитель закона. — Вы готовы подтвердить ваше показание под клятвой?

— Разумеется, ваша честь, — кивнула я и возделаправую руку к распятию. — Я клянусь, — мой голос звучал громко иуверенно, — перед Господом нашим Иисусом Христом, что девица по имениМинетт виновна в краже в доме господина Даннемара.

Мы вышли и сели в ожидавший нас экипаж Нуарсея.

— Вот так, моя голубка, без меня ты ни за что неразыграла бы эту маленькую комедию. Однако роль моя была скромной — я простопоставил пьесу, зная, что дальше ты сообразишь сама, и оказался прав. Сыгралаты безупречно. Поцелуй меня, мой ангел… Мне нравится сосать твой лживый язычок.Да, ты вела себя как богиня! Эту девицу повесят, а когда человек виновен, емудоставляет наслаждение не только ускользнуть от наказания, но вдвойне приятнопослать вместо себя на смерть невинного.

— Я безумно люблю вас, Нуарсей, из всех мужчин на землелюблю вас одного; только вы подходите мне. Но тем не менее я вас обманула ираскаиваюсь в этом.

— Будет, будет, Жюльетта, не волнуйся, — успокоилменя Нуарсей, — ты совершила красивое преступление, поэтому сделай милость— перестань каяться. Я хочу, чтобы ты сожалела лишь о добродетельных поступках.Кстати, у тебя не было никаких причин делать это за моей спиной, —продолжал мой покровитель, когда мы ехали к его дому. — Я не буду возражать,если тебе захочется сделать мне маленькую пакость и посношаться на стороне,лишь бы это мотивировалось алчностью и похотью; по моему убеждению, порокоправдывает любая причина. Но будь осторожна с клиентами Дювержье: онапоставляет товар только для отъявленных распутников, которые жестоки в своихстрастях и в любой момент могут довести тебя до смерти. Если ты, без утайки,поведаешь мне все свои вкусы и наклонности, я сам буду устраивать тебеисключительно выгодные свидания, где риска будет намного меньше, зато тысможешь воровать всласть. Ведь воровство — обычное дело, из всех человеческихгрехов это самый естественный; у меня самого долгое время была такая привычка,и избавился я от нее только благодаря тому, что стал приучать к этому других,что еще приятнее. Нет лучшего лекарства от мелких пороков, чем большиезлодеяния; чем чаще мошенничаешь с добродетелью, тем скорее привыкаешь попиратьее, и в конечном счете твои чувства будут откликаться только на самое необычноеи грандиозное. Вообще-то должен признаться, что ты упустила шанс получить заодин присест целое состояние: я не знал о твоей слабости и в прошлом годуотказал нескольким своим друзьям, которые сгорали от желания развлечься с тобойи могли озолотить тебя только за то, что ты оголишь свой восхитительныйзад. — Нуарсей задумчиво помолчал и заговорил о другом: — Кстати,источником всех твоих неприятностей был бедняга Любен. На него пало подозрениехозяина, и он поклялся провести собственное расследование. Но не беспокойся,любовь моя, ты отмщена: вчера Любен отправился в «Опиталь», где и проведетостаток своих дней. Ты же должна знать, что обязана своим освобождением иразрешением твоего дела любезнейшему Сен-Фону, министру и моему большому другу.Против тебя были неопровержимые факты, назавтра тебя собирались предать суду, иуже собрали двадцать два свидетеля. Но будь их даже пятьсот, наше влияниеотмело бы их в сторону; влияние это огромно, Жюльетта, и между нами говоря, мыс Сен-Фоном силой одного только слова, одного жеста можем снять петлю, накинутуюна шею самого матерого преступника на земле, и вместо него отправить нависелицу святого. Так делаются дела, когда на троне сидят идиоты. Придворныеводят их за нос, дурачат их, а эти тупые куклы воображают, будто царствуют иправят, между тем как на деле царствуем мы — они лишь наши орудия или, лучшесказать, единственные монархи в этом королевстве — наши —страсти. Мы могли быстереть в порошок и Даннемара — у меня для этого достанет и сил и средств, ноон такой же распутник, как и мы, о чем свидетельствуют его эксцентричныепроделки. Никогда не тронь тех, кто похож на тебя, — вот мой девиз, и тытоже можешь подписаться под ним. Герцог знает, что был не прав, когда таксурово обошелся с тобой, сегодня ему за это стыдно, он и думать перестал обукраденных вещах и даже будет счастлив . увидеть тебя снова. Я беседовал с ним,и он просил только об одном: чтобы кого-нибудь повесили. Это будет сделано, онбудет удовлетворен, а вместе с ним и мы. Однако я не советую тебе еще разходить к старику: мне известно, что он желает видеть тебя для того лишь, чтобыразжалобить твое сердце по поводу Любена, а этого делать не следует. Когда-тоэтот Любен служил и у меня, он меня немилосердно трахал, стоил мне кучу денег инастолько надоел, что я не раз подумывал засадить его за решетку. Теперь он втюрьме, и мне кажется справедливым, если он там останется навсегда. Что жекасается министра, он очень хочет встретиться с тобой; это произойдет нынчевечером, когда ты отправишься к нему на ужин. Он удивительно развратный человек.Порочные ad infinitum[63] вкусы, наклонности, страсти,фантазии… Думаю, не стоит предупреждать тебя об абсолютной покорности — этоединственное средство продемонстрировать ему твою благодарность, что ты, такнекстати, собиралась испытать на мне.

— Моя душа — точная копия вашей, Нуарсей, — сдостоинством отвечала я. — От меня вы больше не услышите ни одного словаблагодарности: я поняла, что вы помогли мне только для вашей же пользы, и мнекажется, от этого я еще сильнее люблю вас, поскольку вижу, что ничем вам необязана. Что касается покорности, об этом можете не беспокоиться: располагайтемною — я ваша раба, я женщина и знаю свое место и свой удел, имя которомуподчинение.

— Да— нет, ты не совсем права, — запротестовалНуарсей. — Потому что твой талант, ум и характер ставят тебя неизмеримовыше всяческих форм рабства. К рабскому сословию я отношу замужних женщин идешевых шлюх и исхожу при этом из законов Природы, которая хочет, чтобыподобные создания пресмыкались и лебезили перед нами, сильными мира сего, таккак по ее замыслу они должны составлять класс слабых особей, но когда, висключительных случаях, благодаря талантам, интеллекту, богатству и влиянию,они попадают в класс сильных, то автоматически обретают права этого высшегокласса, и им становится дозволено все: тирания, угнетение, безнаказанность иполная свобода творить любые злодеяния. Я хочу, чтобы для меня и моих друзей тыбыла послушной женщиной и рабыней, а для прочих — деспотом, и обещаю, чтопредоставлю в твое распоряжение все возможности для этого. Ты, Жюльетта,полтора дня провела в тюрьме и заслуживаешь вознаграждения. Я знаю о твоихдвенадцати тысячах годовой ренты, негодница, которую ты от меня скрыла. Но этоне важно: я был в курсе твоих махинаций, и завтра же ты получишь еще десятьтысяч, а министр просил меня передать тебе вот этот документ: он гарантируетежегодный пенсион в тысячу луидоров плюс проценты с капитала, получаемого сбольниц и домов призрения — калеки получат меньше похлебки, зато у тебя будетбольше безделушек; одним словом, это обычная, распространенная повсюду практика.Если не ошибаюсь, это составит двадцать пять тысяч в год, не считая твоегожалованья, которое ты будешь продолжать-получать полностью и в срок. Теперь,радость моя, ты видишь, что последствия преступления не всегда бываютнеприятными: добрые намерения — я имею в виду твою помощь Любеку — привели тебяв кутузку, а кража в доме Даннемара станет причиной твоего процветания, ну такчто ты теперь скажешь? Поэтому, Жюльетта, злодействуй, сколько твоей душеугодно: теперь мы знаем необычайную силу твоего воображения, мы многое от тебяожидаем и гарантируем, что любой твой поступок останется безнаказанным.