Одна из передних фар Кристины была разбита. Другая мигала ипочти не светила; на ней остались густые пятна крови. Решетка была изогнутавнутрь, а на капоте удар по спине Уэлча отразился глубокой вмятиной. Выхлопныегазы вырывались с тяжелым, надрывным звуком; один из двух глушителей Кристиныбыл поврежден.

Внутри на приборной панели милеометр продолжал крутиться вобратную сторону, как будто Кристина возвращалась назад во времени, покидая нетолько сцену наезда, но и сам факт случившегося.

Первой вещью был глушитель.

Внезапно прерывистый, надрывный звук выровнялся и сталмягче.

Кровь, веером разбрызганная по капоту, потекла вперед,против встречного ветра — как если бы прокручивали назад кинофильм.

Одна фара перестала мигать и засветилась ярче, а черезполмили заработала другая. На ней появилось потрескавшееся стекло. Трещиныпочти сразу исчезли.

Затем с легкими металлическими щелчками выправились вмятинына капоте и решетке между передними фарами. После этого на машине не осталосьникаких следов происшедшего. Когда она свернула на Хемптон-стрит и подъехала кдверям гаража с надписью «СИГНАЛИТЬ ДЛЯ ВЪЕЗДА», на ее крыльях не было дажепыли.

Кристина выглядела как новая.

Она остановилась перед широкой дверью молчаливого,безлюдного здания. В машине была маленькая пластиковая коробочка, прикрепленнаяк солнцезащитному козырьку над сиденьем водителя. Добрый дядя Уилл Дарнелл далее Эрни, когда тот начал помогать ему в торговле сигаретами и выпивкой, —возможно, такой версией сам Дарнелл объяснял существование золотого ключика всвоей каморке.

Зажужжал электромотор, и дверь гаража послушно поднялась.Ручка дальнего света на руле управления Кристины внезапно сдвинулась, и передниефары погасли. Она въехала внутрь и, шурша шинами по бетонному полу, направиласьк стоянке номер двадцать. За ней опустилась железная дверь гаража — таймерэлектромотора был поставлен на тридцать секунд.

Ключ зажигания Кристины повернулся влево. Двигатель заглох.Кожаный квадратик с инициалами «Р.Д.Л.», висевший на кольце для ключей,покачался из стороны в сторону и замер.

В тишине гаража чуть слышно пощелкивал остывающий двигатель.

На следующий день Эрни Каннингейм не пошел в школу. Онсказал, что плохо себя чувствует, однако к вечеру его здоровье позволило емуодеться и собраться ехать в гараж Дарнелла. Регина почти не протестовала: онасомневалась в том, что сможет удержать сына, и не хотела лишний раз подвергатьриску свой пошатнувшийся авторитет. Она решилась только заметить, что если Эрниеще пару недель провозится с машиной, то либо попадет в больницу, либо егобудут принимать за наркомана: такой у него был изможденный вид.

Эрни уже взялся за ручку передней двери, когда она спросила:

— Ты знал парня, который попал под машину на Кеннеди-драйв?

Эрни без выражения посмотрел на нее.

— А что?

— В газете написано, что он ходил в среднюю школуЛибертивилла.

— Ах, тот, которого сбила машина… вот о ком ты говоришь.

— Да.

— Когда-то я ходил с ним в один класс, — сказал Эрни. — Нет,мам, я почти не знал его.

— Это хорошо, — она удовлетворенно кивнула. — В статьеговорится, что у него были найдены следы наркотиков.

Эрни широко улыбнулся:

— Нет, мам.

— И если у тебя начнет болеть спина — я хочу сказать, еслиона по-настоящему начнет болеть, — то ты покажешься еще раз врачам? Ты ничегоне будешь покупать у… торговцев наркотиками, да?

— Не буду; мам, — пообещал он и вышел из дома.

* * *

На занесенной снегом дорожке он увидел отца и хотел пройти,не останавливаясь, но тот окликнул его. Эрни нехотя подошел. Он опаздывал наавтобус.

Как и Регина, его отец выглядел не лучшим образом. Емупришлось приложить немало сил, чтобы возглавить кафедру истории в университете.Новую должность он получил в августе, а в октябре врачи нашли у него флебит —подобное воспаление век чуть не стало роковым для Никсона, оно иногда случаетсяу пожилых людей. Однако Майкл Каннингейм полагал, что неприятности с Кристинойтоже могли способствовать его болезни.

— Привет, пап. Слушай, я тороплюсь на… Майкл отбросилсадовые грабли на еще зеленую опавшую листву, которую только что сгреб вбольшую кучу, и взглянул на сына. Его лицо было таким осунувшимся, что Эрнидаже отпрянул немного.

— Арнольд, — проговорил он. — Где ты был прошлой ночью?

— Что? — Эрни ошалел от неожиданности. — Здесь, а в чемдело? Ты же знаешь, я был здесь.

— Всю ночь?

— Конечно. Лег спать в десять часов и не вставал до утра. Ябыл просто вымотан. А что?

— То, что мне сегодня звонили из полиции, — сказал Майкл. —И спрашивали о том парне, который ночью попал под машину на Кеннеди-драйв.

— Шатун Уэлч, — проговорил Эрни. Он спокойным взглядомпосмотрел на отца. Тот, в свою очередь, поразился изможденному виду сына —Майклу вдруг показалось, что такие темные круги под глазами, какие были у Эрни,больше подходили бы к пустым глазницам высушенного черепа, чем к живомучеловеческому лицу.

— Да, его фамилия была Уэлч.

— Они должны были позвонить. Мама не знает, что он был однимиз тех парней, которые разломали Кристину?

— Если знает, то не от меня.

— Я тоже не сказал. По-моему, ей лучше ничего не знать, —негромко произнес Эрни.

— Может, ей станет все известно откуда-нибудь еще, — сказалМайкл. — Скорее всего так и будет. Она очень умная женщина — и, во всякомслучае, умнее, чем ты думаешь. Но если ей что-нибудь станет известно, то не отменя.

Эрни ухмыльнулся:

— Мама спрашивала, не сижу ли я на игле. Может быть, ты тожедумаешь, что у меня появились наркотики? — Он сделал такое движение, как будтохотел засучить рукав. — Могу показать руки.

— Мне не нужно проверять твои руки. — Майкл нахмурился. —Насколько я понимаю, у тебя появилась одна вещь. Твоя проклятая машина.

Эрни повернулся, собираясь уйти, но Майкл схватил его заплечо.

— Отпусти.

Майкл убрал руку.

— Хочу, чтобы ты знал, — сказал он. — Я не думаю, что тыспособен убить кого-нибудь, как не думаю, что ты можешь пройти пешком по воде вплавательном бассейне. Но полицейские будут задавать тебе вопросы…