— Еще бы, — сказал Эрни. — У ребят моего возраста, как вызнаете, никогда не бывает полноправной страховки. Она стишком дорого стоит.Если бы у меня была страховка от повреждений, я бы наснимал сколько угоднофотографий. Но без нее — зачем? Для семейного альбома?

— Конечно, они тебе ни к чему, — согласился Дженкинс,рассматривая крылья машины. — Но знаешь, что мне кажется еще более забавным? Тыдаже не сообщил о преступлении. — Он поднял на Эрни вопросительный взгляд ипристально уставился на него — а затем натянуто рассмеялся:

— Даже не сообщил! «Вот так сукин сын, — сказал я. — Кто жетогда сообщил?» Отец парня, так мне сказали.

Дженкинс покачал головой.

— Эрни, я ничего не понимаю и не возражаю, если ты мнекое-что объяснишь. Парень из кожи лезет вон, чтобы починить старый автомобиль,потом, когда его цена возрастает до двух или пяти тысяч долларов, приходятдругие ребята и разбивают его ко всем чертям…

— Я же сказал…

Руди Дженкинс поднял руку и обезоруживающе улыбнулся. Вкакую-то долю секунды Эрни думал, что он собирается сказать: «Мир», — как делалДэннис, когда ситуация становилась слишком тяжелой.

— Повреждают. Извини.

— Ничего, — сказал Эрни.

— Во всяком случае, по словам твоей подружки, один изпреступников… ну, испачкал приборную панель. Я бы полагал, что ты должен был бысойти с ума от ярости. Или хотя бы сообщить об этом.

Улыбка вдруг сползла с его лица, и теперь он смотрел на Эрнистрогим, даже суровым взглядом.

Холодные серые глаза Эрни встретились с его карими глазами.

— Мистер Руди, — наконец сказал он. — Могу я сказать вамодну вещь?

— Конечно, сынок.

— Когда мне было полтора года, я расцарапал вилкойантикварное бюро, в котором моя мама держала деньги. Разумеется, я этого непомню, но моя мама говорит, что тогда у нее было желание продержать меня впеленках еще года два. — Эрни усмехнулся. — Правда, она не совсем точноисполнила свое намерение…

Дженкинс зажег сигарету.

— Я что-то упустил. Эрни? Не понимаю, куда ты клонишь.

— Ей было проще держать меня в пеленках, чем ремонтироватьдорогую мебель. Видите ли, дерьмо можно убрать.

— Как Шатуна Уэлча? — спросил Дженкинс.

— Об этом я ничего не знаю.

— Нет?

— Нет.

— Честное слово?

Эрни посмотрел в дальний конец гаража, где какой-то пареньсобирал инструменты, разбросанные возле его машины.

— Честное слово, — сказал он. — Послушайте, у вас, конечно,такая работа…

— Да, у меня такая работа, — мягко согласился Дженкинс. —Парня переехали несколько раз в одну и другую сторону. От него осталось жидкоемесиво. Его соскребали лопатой с дороги.

— Ну давайте, — с трудом выговорил Эрни. У него что-томедленно переворачивалось в желудке.

— А что? По-твоему, разве не так поступают с дерьмом? Развене соскребают лопатой?

— Я тут ни при чем! — заорал Эрни, и парень в другом концегаража, выпрямившись, уставился на него.

— Извините. Мне бы хотелось, чтобы вы меня оставили в покое.Вы прекрасно знаете, что я тут ни при чем. Если бы Кристина столько раз и таксильно ударила Уэлча, то она была бы вся измята. Так много я знаю толькопотому, что смотрю телевизор. — Эрни проглотил комок в горле и почувствовал,как оно пересохло.

— Да, — сказал Дженкинс. — Твоя машина выглядит нормально.Но не ты, детка. Ты выглядишь, как лунатик. У тебя абсолютно вздрюченный вид.Пардон за мой французский, — он отшвырнул сигарету. — Знаешь что, Эрни?

— Что?

— Ты лжешь быстрей, чем соображаешь, что тебе говорят. Я недумаю, что ты солгал об убийстве Уэлча. Но я думаю, что ты не сказал правду отом, что они сделали с твоей машиной. Твоя девушка плакала, когда рассказываламне о том, что видела. Она говорила, что все было усеяно разбитым стеклом…Между прочим, где ты покупал стекла?

— У Макконнела, — с готовностью произнес Эрни. — В Берге.

— Чек остался?

— Я его выбросил.

— Но они вспомнят тебя. Такой большой заказ!

— Могут и вспомнить, — проговорил Эрни. — Но я бы неполагался на них, Руди. Между Нью-Йорком и Чикаго они самые известныеспециалисты по автомобильным стеклам. Их магазин занимает очень большуюплощадь. Они делают свое дело и обслуживают очень много старых автомобилей.

— И все-таки они ведут учет.

— Я платил наличными.

— Но твое имя обнаружится в накладных бумагах.

— Нет. — сказал Эрни и холодно улыбнулся. — У Дарнелла гаражс самообслуживанием. На этом я получил десять процентов скидки.

— У тебя все концы спущены в воду, да?

— Лейтенант Дженкинс…

— Ты лжешь о стекле, но будь я проклят, если понимаю зачем.

— Я тоже не все понимаю, лейтенант. С каких пор сталопреступлением заменять разбитые стекла? Или платить наличными? Или получатьскидку?

— Ни с каких, — сказал Дженкинс.

— Тогда оставьте меня в покое.

— Важнее другое. По-моему, ты лжешь о том, что ничего незнаешь о происшедшем с Шатуном Уэлчем. Ты что-то знаешь. Я хочу знать, чтоименно.

— Я ничего не знаю, — сказал Эрни.

— А как насчет…

— Больше мне нечего сказать вам, — перебил его Эрни. —Извините.

— Ладно, — произнес Дженкинс, сдавшись так быстро, что Эрниподозрительно посмотрел на него. Он полез во внутренний карман пиджака и вынулбумажник. Эрни увидел, что под мышкой у Дженкинса висела кобура с пистолетом, иподумал, что тот хотел показать ее. Достав из бумажника визитную карточку,полицейский протянул ее Эрни. — Меня можно найти по одному из этих телефонов.Если вдруг пожелаешь поговорить о чем-нибудь. Все равно о чем.

Эрни положил карточку во внутренний карман. Дженкинс еще разне спеша обошел вокруг Кристины.

— Бездна восстановительной работы, — повторил он. Затемпристально взглянул на Эрни. — Почему ты не сообщил?

Эрни глубоко вздохнул.

— Потому что думал: тогда на этом все закончится. —Помолчав, он добавил: