в панику, уверенный, будто кто-то пытается его прикончить. Крупные достижения в фармакологии в сочетании со вполне реальным ужасом перед черной магией способствовали созданию идеальной атмосферы для кампании по охоте на ведьм, которая сегодня известна как «дело о ядах». Многие из обвиняемых были женщинами.

«Как могут… те, что так чувствительны к несчастьям других… совершить столь тяжкое преступление? – писал ошеломленный обозреватель, которого повергло в шок количество женщин-отравительниц, наводнивших городские тюрьмы. – Они чудовища. Их нельзя ставить в один ряд с другими, скорее можно сравнить с самыми гнусными мужчинами».

Разумеется, мысль о том, что отравительницы больше походили на мужчин, чем на женщин, могла странным образом успокаивать. Вот только в действительности все обстояло иначе. Эти «чудовища» были французскими дворянками. Они часами наводили красоту; ходили на балы; пили ледяное шампанское, столь милое сердцу короля. А началась эта роковая история с миниатюрной дерзкой маркизы по имени Мари-Мадлен.

Ла Бренвилье

Мари-Мадлен д'Обрэ родилась в 1630 году в семье парижского лейтенанта на гражданской службе (должность весьма влиятельная и хлебная). У нее были двое младших братьев и маленькая сестра, которая, судя по всему, была не такой крутой, как сама Мари-Мадлен: девушка ушла в монастырь, а Мари… Мари была из таких дерзких, привлекательных и горячих девчонок, понимаете? Горделивая, чувственная, вспыльчивая. С огромными голубыми глазами, каштановыми волосами и «невысокой, но чрезвычайно складной» фигуркой. А еще Мари была умна. Один историк, изучавший ее письма, отмечал: она писала исключительно грамотно, «что в те времена было редкостью для женщины», да и почерк был «исключительный – четкий и твердый, будто мужской».

Однако это не единственное свидетельство, что Мари была развита не по летам. Десятилетиями позже она будет утверждать, что потеряла девственность в возрасте семи лет с пятилетним братом. Впоследствии она опровергла это заявление. Однако слухи добрались до парижских сплетников, лишь усилив ореол запретного эротизма, окружавший Мари на протяжении большей части ее жизни.

В молодости она вступила в круг высшего парижского общества, тесно связанный с безнравственным двором Людовика XIV и отличавшийся невероятным свободомыслием.

Это фантастический мир «совершенной бессердечности и полного отсутствия моральных устоев», мир строящих козни скучающих аристократов, которые днями и ночами играли в карты, пускали друг о друге гадкие сплетни, бесстыдно вмешивались в политику, распивали ледяное шампанское бокал за бокалом и замышляли крах своих врагов.

Несмотря на разврат, пронизывавший весь королевский двор подобно кровеносным сосудам, в парижском обществе существовало мнение, будто аристократы попросту лучше других людей. Дворяне были убеждены: богатство и власть напрямую коррелируют с добротой, аристократизм придает их характеру некоторое благородство.

Несколько десятилетий спустя адвокат Мари будет утверждать: она не могла совершить никаких преступлений в связи с «преимуществами ее статуса, рода и богатства».

Аристократы могут быть несколько озорными (ночи без сна! любовники! карты и снова карты!), но не преступниками. Это просто немыслимо.

В двадцать один год Мари еще больше закрепилась в высшем обществе, выйдя замуж за богача Антуана Гобелена, который сделал состояние на производстве красителей – ужасно популярной в то время индустрии.

Деньги Гобелена вкупе с приданым Мари сделали супругов весьма преуспевающей парой с солидным весом в обществе. Им они успешно пользовались. Более того, Гобелен владел землями под названием Брунвилье, которым в итоге был присвоен статус маркизата. Маленькое изменение в орфографии, и Мари превратилась в маркизу де Бренвилье – или просто «ла Бренвилье», как ее называли в письмах парижские сплетники.

Были ли они влюблены? В те времена вообще хоть кто-то любил супруга? Ближе к закату жизни Мари писала о глубокой привязанности к Гобелену, но вскоре после свадьбы оба открыто завели любовников. Вопиющее поведение, хотя и не сказать, что сильно необычное. По правде говоря, для молодой, красивой и богатой замужней женщины было вполне закономерно наличие парочки любовников. Во Франции XVII века их наличие не вызывало осуждения. Наоборот, данный факт привлекал к вам внимание. К тому же Гобелен был мужчиной слабовольным, его будто не особенно волновало, что делает Мари, покуда она не мешает ему заниматься его собственными посредственными делами. Мари же, напротив, «была полна кипучей жизненной силы» и довольно скоро по уши влюбилась в человека, куда лучше справлявшегося с удовлетворением ее потребностей, чем муж.

К сожалению, выбор пал на плохого парня. Ее любовником стал дьявольски красивый военный офицер по имени Годен де Сент-Круа – ловелас с темными секретами, гениальный паршивец, способный ловко поддержать любую тему от теологии до химии.

Для Мари он оказался «демоном, что навлек бурю и поставил под угрозу безопасность семьи». Однако женщине подобная буря была по душе. Вскоре парочка стала предметом восхитительно скандальных толков.

Муж Мари был занят своими делами, и его совершенно не заботило, что у нее происходит с Сент-Круа. Но влиятельного отца и братьев отвлечь было не так просто. Они видели, как Мари открыто хвастается романом, и не могли терпеть такого унижения. Остальные дворянские семьи, может, и смаковали эротические похождения Мари с веселым восторгом, но родственники-мужчины не считали это поведение ни вдохновляющим, ни забавным. Для них это стало настоящим позором.

В то время, если кто-то навлекал позор на важную французскую семью, нужно было просто запросить небольшой документ, скрепленный королевской печатью, который давал право арестовать врага. Эта бумага называлась letter de cachet, что в буквальном переводе означает «письмо с печатью». Так вот, однажды днем, пока влюбленные катались по Парижу в своей дорогой карете, их перехватили гвардейцы и вручили Сент-Круа письмо от отца Мари. Затем незадачливого любовника мгновенно уволокли в Бастилию.

Нетрудно представить гнев, который испытала Мари, когда отец публично забрал у нее возлюбленного. По пути домой она «рвала и метала со слепой яростью дикого зверя». С этого и началась главная история Мари. Позднее она зловеще отмечала: «Нельзя никого злить; если бы Сент-Круа не заточили в Бастилию, может, ничего бы и не произошло».

Хорошие люди

Сент-Круа провел в тюрьме шесть недель и за это время, возможно, повстречался с другим заключенным, загадочным итальянским экспертом по отравлениям по имени Эдиджио Эксили. Настоящая истерия по поводу отравлений еще не успела охватить Париж, и яды на тот момент считались областью более хитрых итальянцев. (В то время ходила французская брошюра, в которой утверждалось: в Италии яд был «самым надежным и наиболее распространенным средством реализации ненависти и мести». То есть яд описывали так, словно это просто какое-то лекарство от желудочно-кишечных расстройств.)

Мари позднее говорила, что Эксили научил Сент-Круа