Таня чувствовала, что дурацкая пьянка и драка с Супом стала– кризисным моментом в их отношениях с Андреем. Раньше-то он летел за тысячикилометров ради единственного пистончика, теперь вот пропал. Пропал в России, вМоскве, исчез совсем, как будто ее и не существует. Что с ним происходит?Неужели он эту безобразию сцену принял всерьез? Раньше он ей все прощал, считалее московской хулиганкой, любил ее и все прощал. А теперь, видите ли,рассердился. Подумаешь, накирялась, с кем этого не бывает. А сам-то, междупрочим, хорош! Можно представить, сколько баб проходит сквозь его волосатыерыжие лапы.

Только один раз за все время он позвонил ей в Москву.Слышимость была отвратительная. Она еле узнала его голос. Откуда ты, спросила итут же испугалась. Вопрос был вроде бы самый естественный, по в новом своем качествеТатьяна поймала себя на позорном – выпытываю. Из Рязани, ответил Андрей,солжениценские места. Какие места? не расслышала Татьяна. Солженицынские,повторил Андрей. Какие, какие? На этот раз Таня расслышала, но не поняла. Она,честно говоря, и думать-то забыла о Солженицыне после его высылки, если идумала о нем раньше. Довольно дурацкий получился разговор. Суп сидел закухонным столом и вроде бы ничего не слышал, не обращал внимания, вдумчиво елкрохотную порцию творога: после драматической сцены в первом отделе взялсяпочему-то за диету, за тренировки, стал сбрасывать вес. Я сейчас в Рязани, апотом буду в Казани, а потом в Березани. Из-за отвратительной слышимостиугадать его настроение было трудно, голос, кажется, звучал весело. Когда мыувидимся, спросила Татьяна. Монеты кончаются, закричал Андрей. Когда увидимся?Боюсь, что не скоро, донеслось до нее. Андрей, перестань дурака валять,закричала она. Приезжай немедленно. Какая тебе еще Казань-Березань! Я видетьтебя хочу! Я со-ску-чи-лась! Соскучилась! Что? Монетки кончаются! Пока! Когдаты будешь в Москве? Боюсь, что не скоро. Я на Остров возвращаюсь. Когда тылетишь? Когда в Москве? Не скоро. Монетки кон… Хотя она и понимала, чтопроизошло разъединение, она еще минуту или больше говорила о том, чтососкучилась, и в голосе ее явно звучало, что соскучилась физически, это к томуже и некоторый был вызов Супу, который после сделки у особиста пальцем к ней нспритронулся. Когда же, наконец, она повесила трубку и обернулась, увидела Супасквозь две открытые двери с плащом через плечо и с тяжеленной сумкой «Адидас» вправой руке. Ты-то куда, отвратительным усталым голосом спросила вдогонку. ВЦахкадзор, был ответ, и Суп пропал надолго.

Сергеев сообщением о дурацком телефонном разговоре былпотрясен и возмущен. Потрясение ему как профессионалу удалось скрыть, а вотвозмущение прорвалось наружу. Несерьезно, глупо ведет себя Андрей Арсениевич.Что это за дурацкие кошки-мышки? Неужели он не понимает, что каждый его шаг…Таня смотрела прямо в лицо Сергееву и неприятно улыбалась. Наверное, он непонимает, наверное, не догадывается, что вы знаете каждый его шаг. Такойнаивный. Да-да, он всегда был наивным. Он, наверное, полностью убежден, что выего потеряли, товарищ Сергеев. Западный человек, что поделаешь, ко всемуотносится несерьезно, недооценивает наши органы.

Оставшись одна, Таня стала заниматься детьми снаряжать их впионерлагерь, выбросила из головы своих мужиков и даже новую эту тягостнуюсвязь с сергеевским сектором как бы забыла.

И вдруг начался внезапный дикий шухер. Сергеев приехал к нейпрямо домой и выложил на стол новенький загранпаспорт, командировочноеудостоверение от «Комитета советских женщин» и пачку «белых» рублей, которая ейв тот момент даже показалась довольно внушительной. Немедленно отправляйтесь.

Да куда же? Сейчас скажу – закачаетесь: в Ялту! С кем? Однапоедете, мы вам вполне доверяем. А что мне там делать? Шпионить за кем-нибудь?Я все равно не умею… Засыплюсь! Странный вы человек, Татьяна, ведь мы же с вамиоговорили вашу задачу. Вашу вполне благородную и простую задачу – быть сЛучниковым, с вашим возлюбленным, вот и все. Да почему же мне с ним здесьсначала не встретиться? Он ведь здесь? Это не ваше дело. Сергеев заметнорассердился. Не ваше дело, где он сейчас. Ваше дело сейчас – отправиться вЯлту, поселиться в гостинице «Васильевский Остров» и каждый день звонить АндреюАрсениевичу в «Курьер», в пентхауз его дурацкий и в поместье его отца«Каховку». Когда встретите его, немедленно дайте нам знать. Да почему же?…начала очередной вопрос Таня, но была тут грубо оборвана: вам что, в Ялту нсхочется попасть? Хочется, хочется, и мысленно даже закричала, словнодевчонка, – в Ялту, одна, туалеты прекрасные и деньги по высшему тарифу!Мгновенный подъем настроения. Ура! Ну, вот и результат всех наших дурацких«ура», мадам: одиночество и дикая злость, злость па Андрея, который пропал,будто ее и нс существует…

По набережной к платанам подъехали два красно-бело-синихфургона с вращающимися на крышах фонарями тревоги. Из них выскочили и построилисьв две шеренги городовые в белых шлемах с прозрачными щитами и длинными белымиже дубинками. Оставшееся от старой России слово «городовой» (хрестоматийноепредставление Тани – пузатый, толстомордый обормот в сапожищах вроде ихучасткового) очень мало подходило к крымской полиции в ее синих рубашках скороткими рукавами, все как один – американские шерифы из вестернов.

За полицейскими машинами тут же возник открытый «лендровер»с вездесущей прессой. Длиннофокусная оптика нацелилась на полицейские шеренги ина набережную, где происходило какое-то необычное движение толпы. Несколькофотографов спрыгнули с «лендровера» и побежали между столиками кафе, непрерывнощелкая затворами. Один из них вдруг заметил двух сухопарых стариков, сидящихнеподалеку от Тани, и нагло, лихорадочно стал их в упор снимать, пока старик вджинсовой рубашке не надел па нос темные очки, а второй нс надвинул на сизыйнос песочного цвета «федору» с цветной лентой. Вдруг прекратилось обслуживание.Официанты собрались толпой па оркестровой эстраде, выкинули какой-то флаг,ярко-зеленый, с очертаниями Острова и с надписью «ЯКИ», лозунг на непонятномязыке и запели что-то непонятное, но веселое. Они прихлопывали в ладоши,приплясывали и смеялись, трое или четверо трубили в трубы. Голые девочки аплодировалиим и кружились, вокруг эстрады.

Подъехали фургоны Ти-Ви-Мига, «мгновенного телевидения»,серебристые с фирменной эмблемой: крылатый глаз. Шеренги городовых, прикрывшисьщитами, пошли в медленное наступление. Толпа на Татарах уже кипела в хаотическомдвижении. Бухнули подряд три взрыва. Поднялся в вечернее небо клубящийся парзагоревшегося бензина.

Таня встала на стул и уцепилась рукой за край зонта. Онаувидена, что на набережной бушует массовая драка и различила, что дерутся другс другом три молодежных банды: парии в майках, похожих на флаг, выкинутыйофициантами, парни в майках с серпом-молотом на груди и парни в престраннейшиходеяниях, то ли кимоно, то ли черкесках с газырями и с волчьими хвостами заспиной. Драка явно была нешуточная: мелькали бейсбольные биты, пролеталибутылки с горючей смесью, «молотовский коктейль»…