Вот эффектные кадры: несущаяся в атаку «Волчья Сотня». Ртыоскалены, шашки над головой. Шашки затуплены, ими нельзя убить, но покалечить –за милую душу! Несущиеся с другой стороны и прыгающие в толпу с балконовстаринных отелей первой линии Ялты остервеневшие «красные стражники».«Коктейль-Молотов» снова в моде!» Камера панорамирует дерущуюся набережную,средний план, крупный. «Какая вайоленс!» – восклицают все трое комментатороводновременно.

– Это я! Я! – закричал тут радостно КостенькаНессельроде, хотя вроде бы гордиться нечем: дикий красный охранник, прижав егок стене, молотит руками и ногами.

Промелькнул и Антон, пытающийся применить тайваньские приемысвоего папаши и получающий удар тупой шашкой по скуле. Вновь на экране вдругпоявились Арсений Николаевич и Фред Бакстер. Первый надел темные очки, второйопустил на глаза песочного цвета панаму с цветной лентой. «Не мешайте нам,джентльмены, – саркастически сказал русский комментатор, – мынаслаждаемся водой „Учан-Су“. Вновь: мгновенный кадр рекламы напитка. Сдвинутыеряды городовых, словно римские когорты, наступают со всех сторон. Струи воды,слезоточивые газы. Бегство. Опустевшая набережная с остатками „битвы“, сдогорающими машинами и выбитыми витринами. Все три комментатора за круглымстолом. Смотрят друг на друга с двусмысленными улыбочками. „Чьи же идеи взяливерх? Кто победил? Как говорят в таких случаях в Советском Союзе – победиладружба!“

На экране появились вдруг кольца дороги, спускающейся кАртеку, и на ней медленно катящий в открытой старой машине Арсений Николаевич.«Быть может, как раз в этом ключе и размышляет о сегодняшних событиях нашпочтенный „вредумец“ Арсений Николаевич Лучников. А где, кстати, его сын,редактор „Курьера“? Неужели опять в…»

Передача закончилась на многоточии.

«Больше никогда не приеду в этот бедлам, – подумалЛучников. – Буду сидеть на своей горе и подстреливать репортеров».

– Свиньи! – рявкнул Антон. – Тоже мненебожители! Издеваются над мирскими делами! Следующий митинг яки – возлетелевидения! Мы тряхнем эту шайку интеллектуалов, которые ради своих улыбочекготовы отдать на растерзание наш народ!

– Тряхнем! – слабо, но с энтузиазмом воскликнулКостенька Нессельроде.

– Что касается меня, то я – сторонница СОСа! – ссильным энтузиазмом высказалась Лидочка Нессельроде. Она стояла в углу веранды,на фоне темного моря, туника ее парусила, облепляя изящную линию бедра,каштановые волосы развевались.

Остальные «греки» разбрелись от телевизора с ироническимиулыбочками, им как раз больше импонировала «шайка интеллектуалов» на TV. Теперьгости с интересом посматривали на Лидочку, как она хочет понравиться и Антону,и деду Арсюше, какой энтузиазм! Мальчишки, кричащие о новой нации, это хотьсмешно, но понятно, но – тридцатилетняя потаскушка, решившая заарканитьредактора «Курьера» и ударившаяся в романтику Общей Судьбы – это уж, простите,юмор высшего класса! Предположите, господа, что мечта Лидочки Нессельроде,осуществится и она породнится с Лучниковыми. Что произойдет с бедной барышней вновом семейном компоте? Папа Нессельроде махровый монархист, а ведь онаблагоговеет перед своим папой, потому что он дал ей жизнь! Мама Нессельроде законституционную монархию, а ведь и мама – это Лидочкино второе я, да ивоспитание она получила английское. Будущий тесть ее – один из отцов островнойдемократии, конституционалист-демократ. Будущий муж – творец Идеи Общей Судьбы,советизации Крыма. Будущий же ее пасынок и сейчас перед нами – гражданинЯки-лэнда! Бедная барышня, какой надеждой освещено ее лицо, как романтическитрепещут ее одежды на фоне Понта Эвксинского! Она уже видит, должно быть,нашего монарха в роли Генсека ЦК КПСС, и Политбюро, уважающее конституцию,предложенную им «Партией народной свободы» и Яки АССР в составе ЕНУОМБа,обагренного жертвенными знаменами Общей Судьбы…

Арсения Николаевича пригласили к телефону и он услышал втрубке голос Бакстера:

– Хэлло, Арси, – бормотал в трубке старый развратник, –похоже на то, что мы с тобой еще не вышли в тираж.

– Поздравляю, – сухо сказал АрсенийНиколаевич. – На меня твои успехи совершенно не распространяются.

Бакстер смущенно хохотнул.

– Ты не понял, старый Арси. Имею в виду проклятыесредства массовой информации. У вас в Крыму они совсем обезумели, даже посравнению со Штатами. О тебе уже сообщили на весь Остров, что ты у Нессельроде,а мою посудину битый час фотографирует с пирса какая-то сволочь. Что им надо отдвух развалин?

– Ты для этого мне сюда звонишь? – спросил АрсенийНиколаевич. – Чтобы я тебе ответил?

– Не злись, олдшу, ты злишься, как будто я у тебядевочку увел. Ведь она же ничья была, совершенно одна и ничья, я никому ненаступил на хвост, прости уж мне мои контрреволюционные замашки, – канючилБакстер.

– Послушай, мне это надоело, – Арсений Николаевичнарочно ни разу не назвал имени своего собеседника, потому что неподалекупрогуливался Вадим Востоков и явно прислушивался. – Сегодня ночью явозвращаюсь на свою гору. Если хочешь, приезжай, подышишь свежим воздухом.Можешь взять с собой, – он подчеркнул, – кого хочешь.

– Нам нужно увидеться, – вдруг деловым и дажестрогим голосом сказал Бакстер. – Я тебе не сказал, что отсюда лечу вМоскву. Шереметьево дает мне утренний час для посадки. Ты едешь в Аэро-Симфивстречать сына. О'кей, выезжай сейчас же, и мы встретимся в Аэро-Симфи хотя бына час. Бар «Империя» тебя устроит?

Лучников-старший повесил трубку, вернулся на веранду, нашелвнука и предложил ему вместе встретить отца. Внук неожиданно согласился, дажене без радости. Откуда едет мой старый атац? поинтересовался он. АрсенийНиколаевич пожал плечами. Я ждал его из Москвы, но он возвращается черезСтокгольм. От моего старика можно всего ждать, сказал Антон. Не удивлюсь, еслион из космоса к нам свалится. Арсений Николаевич порадовался теплым ноткам вголосе внука. Все-таки он любит отца, сомнений нет. Вот только когдавозвращается из Италии, от своей мамы, нынешней графини Малькованти, становитсявраждебным, отчужденным, но поживет немного вдали от до сих пор ещезлобствующей синьоры, и снова все тот же славный Антошка Лучников.

С умоляющими глазами подошла Лидочка Нессельроде. Нельзя лисопутствовать? Просто хочется окунуться в атмосферу аэропорта. Давно как-тоникуда не летала, засиделась в Крыму, атмосфера ночного аэропорта всегда еевдохновляет, а ведь она еще немного и поэт.

– Еще и поэт? – удивился Антон. – Кто же тыеще, Лидка? Неужели это правда то, что о тебе говорят?

– Противный Антошка! – Лидочка замахнулась на негокулачком. – Я тебе в матери гожусь! – острый взглядик брошен наАрсения Николаевича.