покраснели и распухли. Ее Величество была взъерошенной, именно такой, какой я ее предпочитал.

Точно по сигналу, за ее спиной раздался стук, и она чуть не прыгнула ко мне в руки подальше от закрытой двери.

— Дети, десерт готов.

— Идем, мам, — крикнул я в ответ, поправляя свой бушующий стояк в джинсах, насколько мог. Я мотнул головой в сторону выхода. — Пошли.

27. Уинтер

Ужин с моими родителями прошел с таким успехом, что они пригласили Ашера сыграть с нами в парный теннис в «Дюнах» в понедельник. Пока я наспех придумывала оправдания для отказа, используя нашу загруженность в учебе, он спокойно согласился.

На следующий день я ждала у дома сестринства, одетая в теннисный костюм, который только купила.

Ашер притормозил на своем мотоцикле и поднял козырек, чтобы посмотреть на меня.

— У тебя под ним есть нижнее белье?

— Я начинаю думать, что у тебя какие-то личные счеты с трусиками.

— Только с твоими, ДеЛори.

Я откашлялась и сменила тему.

— Ты взял белую форму?

— Не волнуйся. Я тебя не опозорю.

Я закрепила рюкзак, набитый ракетками и сменной одеждой, затем надела запасной шлем, который вручил мне Ашер. Он с ревом рванул с места, а я обхватила его руками и положила голову ему на спину. Мы оказались в клубе в мгновение ока.

— Так ты раньше играл в паре? — спросила я его, когда мы приехали.

Он взял мой шлем и пристегнул его к мотоциклу вместе со своим.

— Нет. Никогда.

— Но ты ведь играл в теннис, верно?

Я последовала за ним в загородный клуб.

— Может быть, на физкультуре в десятом классе? Точно не помню.

Я остановилась в фойе, чувствуя, как что-то сжимается у меня внутри. Боже мой. Он поставит в неловкое положение нас обоих, и с одобрением моего отца будет покончено.

— Мне притвориться больной? Я могу это сделать. В ХХХ у меня был рекорд по пропускам от физкультуры почти два года подряд, — сказала я ему.

Он ухмыльнулся.

— Имей веру, Уинтер. Я уверен, что смогу неплохо поиграть в теннис... то есть достаточно хорошо, чтобы победить тебя.

Я скрестила руки на груди, возмущение заглушило мое беспокойство.

— Прошу прощения, но я беру здесь уроки уже много лет. Думаешь, что можешь просто взять в руки ракетку и показать лучшую игру, несмотря на весь мой опыт?

Ашер улыбнулся, засунув руки в карманы и покачался на пятках.

— Не завидуй. Просто некоторые из нас прирожденные спортсмены.

— Укуси меня, Мартино. — Я прошла мимо него, толкнув по пути.

— Позже, обещаю, — пробормотал он мне на ухо, прежде чем отправиться переодеваться.

Я обмахнула лицо ладонью. Я чувствовала жар, хотя на улице было всего тридцать градусов и мы играли в помещении. Может, я чем-то заболела?

Да, конечно. И это никак не связано с удивительно мягким плохим парнем, который смотрел на меня теплыми темными глазами с дьявольской ухмылкой, способной соблазнить монахиню.

Он заставлял женщину чувствовать себя особенной, когда улыбался ей. Именно так. Это была его сверхспособность, и если я не буду осторожна, то скоро окажусь в его власти. Скоро? Ага.

Мы встретились с моими родителями на закрытом корте. Ашер в белой теннисной форме казался совершенно другим человеком. Для меня было загадкой, как он вообще смог заставить белые шорты и отглаженное поло выглядеть так брутально. Вероятно, татуировки имели к этому какое-то отношение. Или руки, на которых напрягались сильные мускулы всякий раз, когда он крутил ракетку. Я не могла перестать глазеть на них.

— Мы с Уинтер будем играть вместе, а Анджела и Ашер могут попробовать угнаться за нами. — Папа подмигнул мне.

Мама была неплохим игроком, но мы с отцом были отличной командой в парной игре. Мы могли предугадать движения друг друга. Чарльз ДеЛори любил выигрывать, поэтому он решил подстраховаться.

— По-моему, звучит неплохо, если только ты согласна, Анджела. — Ашер включил обаяние для моей мамы.

Она захихикала, подходя и становясь рядом с ним.

— Хорошо, можете подавать первыми, — крикнул папа Ашеру и маме.

Ашер покачал головой.

— Я настаиваю на том, чтобы эта честь досталась Уинтер.

Я прищурилась на него, занимая позицию у задней линии. Он бросал мне вызов? Я не могла сказать точно, но мне так не показалось. Ашер принял стойку и терпеливо наблюдал за мной.

Я приготовилась и показала свой лучший бросок. Моя первая подача была великолепна: мяч перелетел через сетку и пронесся мимо мамы, прежде чем она успела среагировать.

Я ухмыльнулась, довольная собой. У меня была еще одна идеальная подача, пока Ашер не сделал брейк7. На моей третьей подаче ему удалось отбить мяч, и тогда игра началась.

Я неплохо играла в теннис, но Ашер, не имея никакого опыта, был великолепен. Он действительно был прирожденным спортсменом. Он сразу же выиграл папину подачу и сумел побить нас на поле — и заставить маму почувствовать, что она принимала в игре активное участие. Ко второму сету я вспотела, сердце бешено колотилось, и мне было так весело с родителями, как никогда за долгое время. Мы смеялись, задыхаясь, и обменивались дразнящими подколками на весь корт. Когда я пошла попить воды, Ашер присоединился ко мне, забрал бутылку у меня из рук и сделал большой глоток. Он вытер пот со лба, пока я молча смотрела на него.

— Как мне быть с твоим отцом? Проиграть, чтобы раздуть его эго, или выиграть, чтобы завоевать его уважение?

Ашер повернулся, чтобы посмотреть на моих родителей. Они разговаривали на противоположной стороне корта. Мой отец слегка покраснел и тяжело дышал.

Он был уже не так молод, как раньше, о чем мама, без сомнения, напоминала ему в этот самый момент.

— Выиграй, чтобы завоевать его уважение... но не убивай его в процессе. Сделай это быстро.

Он улыбнулся. Когда свет из огромных окон попадал прямо на его лицо, его темно-карие глаза отливали золотом.

— Ты умоляешь меня о пощаде?

Я собиралась уже бросить в ответ что-нибудь едкое и язвительное, но прикусила язык. Вместо этого мило улыбнулась ему.

— Разве я не могу просто получить ее? Ты же знаешь, я всегда добиваюсь своего…

Он рассмеялся, опираясь сильной загорелой рукой о стену рядом со мной.

— Что это за новый подход? Мне нравится.

— Сегодня утром мама сказала мне, что на мед можно поймать больше мух, так что я решила попробовать.

Он обдумал мои слова и склонил голову набок.

— Ты только что