— Инка! — с трудом выговорил он.

— Инка?..

— Она… Разбилась.

Комната поплыла у Ольги перед глазами. Она вцепиласьпальцами в дерево, чтобы не упасть. Инка разбилась, какой-то бред, ведь онирасстались только ночью. В это невозможно поверить, это похоже на дурную шутку,одну из многочисленных дурных шуток, которые Инка плодит в геометрическойпрогрессии…

— Как разбилась? — Ольга ужаснулась тому, какглухо и буднично прозвучал ее голос.

— Она жива, — поспешил успокоить ее Марк. —Она жива, но, похоже, получила какую-то серьезную травму.

— Где она?

— Ее перенесли в медпункт.

— Она в сознании?

— Я ничего не знаю, кара! Нужно идти туда, вот ивсе. — Он старался держать себя в руках, хотя это удавалось ему с трудом.

— Конечно, милый…

* * *

У медпункта их встретил Артем Львович.

Он сидел на ступеньках крыльца и курил. Рядом с нимкучковалась живописная группа молодых людей, совершенно незнакомых Ольге. Ихлица дублировали друг друга, на них застыло выражение недавно пережитоговеселого ужаса.

— Что случилось? — крикнул Марк еще на подходе кмедпункту.

Артем Львович ничего не ответил, поднялся с крыльца инаправился в помещение, оставив дверь открытой. Ольга и Марк последовали заним.

— Что случилось? — снова спросил Марк у АртемаЛьвовича, который кивком головы пригласил их сесть: никакой фамильярностистарого знакомого, абсолютная сосредоточенность.

Всю дорогу до медпункта Ольга ощущала неприятную, сосущуюболь под ложечкой; картины — одна страшнее другой — проносились в ее голове.Инка, лежащая на скалах с окровавленной головой, рваные раны на мальчишескомзатылке, перепачканный сукровицей лоб… Инка, лежащая в ущелье с переломаннымилыжами, с переломанными ногами, с переломанными щиколотками: ступни неловкоподвернуты, на лице ни кровинки. Инка, скорчившаяся на снегу с раздробленной,изуродованной правой рукой…

Почему именно правой?

Проклятые горы навлекли несчастье на всю их семью…

Теперь Ольга сидела рядом с Марком и не могла выговорить нислова, кто бы мог подумать, что несчастья, которые происходят с другими, могуттак деморализовать ее?

Артем Львович прошелся по комнате и погладил бритый череп.

— Я поставил ей димедрол с анальгином. Сейчас она спит.

— Что произошло? — снова повторил Марк.

— А что происходит с лыжниками, которые катаются где нипопадя без соответствующих навыков? — с неожиданной молодой злостьюощерился врач. — Сковырнулась с горы — и вот, пожалуйста.

— Что-то серьезное?

— Не знаю. Пока не знаю. Нужен рентген.

— Так делайте рентген! — Ольга не узнала своегоголоса; спеленутый простуженным горлом, он наконец-то вырвался на свободу ипрозвучал неожиданно громко.

— Для этого надо спустить ее вниз. Здесь я могу толькозафиксировать повреждения и стабилизировать ее состояние.

Не больше.

— Черт знает что такое! — не выдержал Марк. —Солидный курорт… Неужели вы не обеспечены соответствующим оборудованием?

— Вы имеете в виду скиаграфию <Скиаграфия — методрентгенодиагностики.>?

— Вам лучше знать, как это называется!

— К сожалению, наш аппарат вышел из строя.

— Замечательно! И когда это только он успел?

— Пару дней назад. Отказался работать, и все. Каккакой-нибудь деятель забастовочного движения. Но, если это вас утешит, я могуналожить гипс. На предполагаемые места повреждений. У меня это очень хорошополучается.

Ольга закрыла глаза и представила Артема Львовича студентомкакого-нибудь заштатного медицинского вуза в заштатном краевом центре:проспанные лекции, культпоходы в морг в компании с любимыми шлюхами,медицинский спирт в компании с любимыми санитарами, «хвосты» по основнымдисциплинам, академ-отпуск между третьим и четвертым курсом…

— Ну, так вызывайте соответствующие службы, если саминичего не можете сделать. Мы поедем вместе с ней. — Марк был полонрешимости.

— Вы ее родственники?

— Да, — твердо ответила Ольга.

Брови врача выразительно выгнулись: ничего себе семейка,целый букет медицинских казусов, тема для статьи в солидном медицинскомжурнале.

— Вы, наверное, знаете, — осторожно сказал АртемЛьвович, — погода не очень благоприятствует… Перевал закрыт.

К сожалению. Только что получил сообщение. Это во-первых… Нодаже если бы все было хорошо… Она сказала, что ни в какую больницу не поедет иместным врачам не доверяет…

— Это она вас имела в виду? — проницательноспросил Марк.

— Скорее наоборот. Всех остальных.

— Кстати, насчет перевала… Как он может бытьзакрыт? — Марк кивнул на окно: оно было полно торжествующегосолнца. — Отличная погода, разве вы не видите?

— Здесь — да. Но внизу… — Артем Львович снисходительнопосмотрел на Марка. — Это же горы.., лучше бы вы отправились куда-нибудьна Большой Барьерный риф, честное слово. Всей дружной семьей.

— Не ваше дело.

— Конечно, не мое.

— А Инесса? — робко спросила Ольга.

— Значит, вашу родственницу зовут Инесса. Ладно,карточку мы заполним позже. А пока об общей картине. Никаких внешнихповреждений нет, во всяком случае, я их не обнаружил. Скорее всего болевой шок.

— Она кричала? — неожиданно спросил Марк.

— Как резаная, — очевидно, Артем Львович неотличался особым пиететом к пациентам. — Боль в области крестца и обеихлодыжек. Во всяком случае, так она сказала мне.

— А что это значит?

— Я же сказал — все покажет рентген. Возможноповреждение позвоночника.

— Нет! — вырвалось у Ольги.

— Ну, я не стал бы так драматизировать, — поспешилуспокоить ее Артем Львович. — Повторяю, никаких внешних повреждений. Ноимеет место быть слабая чувствительность конечностей. Очень слабая. Практическиникакой. Это очень плохо, поскольку может быть связано с позвоночником.Допускаю трещину — это что касается голеностопов. А насчет позвоночника — этоизвините… Только рентген. Лучшее, что я могу сделать, — жесткозафиксировать ее. Полный покой.

— Ненавижу советскую медицину, — раздельно сказалМарк.

— Я тоже, — присоединился к нему Артем Львович.

— Мы можем увидеть ее? — спросила Ольга.

— Сейчас она спит. Может быть, чуть позже.