Жизнь Энтони Косдена — так звали молодого человека —складывалась примерно таким образом, как мистер Саттертуэйт и предполагал.Правда, рассказчик из него был неважный, но мистер Саттертуэйт был из техслушателей, которые легко восполняют пробелы в повествовании. Выходило, чтопрожил молодой человек жизнь ничем не примечательную: имел небольшой доход,состоял какое-то время на военной службе, переиграл во все игры и перепробовалвсе развлечения, какие только возможно; было у него множество друзей и немаложенщин. Как известно, такого рода жизнь постепенно может вытравить из человекакак мысли, так и чувства. Растительное существование, одним словом. «Что ж, —подумал с высоты своего опыта мистер Саттертуэйт. — Хорошего, конечно, мало, нобывает и хуже. Много, много хуже…» Судьба баловала Энтони Косдена. Иногда,правда, он ее поругивал, но скорее для проформы, а не всерьез. И вдруг…

Наконец-то он добрался до главного и хотя очень сбивчиво инеохотно, но выложил все. Как-то он почувствовал недомогание — так, ничегоособенного. Встретился со своим врачом, тот уговорил его сходить на Харли-стрити вот — гром среди ясного неба. Поначалу от него пытались скрыть правду,советовали вести спокойный, размеренный образ жизни, но уже понятно было, чтовсе это ерунда и что ему попросту морочат голову. Приговор был предельно прости суров: шесть месяцев. Шесть месяцев — вот сколько ему осталось жить.

И круглые карие глаза снова растерянно заморгали. Да, этобыл страшный удар: И главное — совершенно непонятно, что делать дальше.

Мистер Саттертуэйт понимающе кивал.

Довольно трудно было сразу собраться с мыслями, продолжалЭнтони Косден. Как распорядиться оставшимся временем? Не очень-то весело сидетьи дожидаться, когда тебя придут обмывать. Чувствовал он себя пока вполне сносно— пока! Ухудшение, как ему объяснили, должно наступить позже. Какая бессмыслица— ждать смерти, когда ни капельки не хочется умирать! Естественно, лучше всегобыло бы продолжать жить как жил. Вот только что-то не получается…

Тут мистер Саттертуэйт деликатно вмешался: может быть, естькакая-нибудь женщина, которая?..

Да нет, куда там! Вообще-то женщин у него достаточно, да всене те. Его друзья и подруги — все люди очень жизнерадостные, покойников нелюбят. У него и у самого не было желания устраивать из последних месяцев своейжизни похоронную процессию. Словом, ситуация складывалась одинаково неприятнаядля всех, и в конце концов он решил уехать за границу.

— Но почему сюда, на острова? — Мистер Саттертуэйт никак немог уловить какую-то деталь, какую-то важную подробность, ускользающую от него,но присутствие которой он ощущал всем своим существом. — Вы, вероятно, бывализдесь прежде?

— Да, — неохотно признался Энтони Косден. — Я был туткогда-то давным-давно, в молодости.

Взгляд его, словно против его воли, скользнул через плечоназад — туда, где за деревьями белел дом.

— Мне вспомнилось это место, — отвернувшись снова в сторонуморя, — сказал он. — Один шаг — и вечность!

— И за этим вы вчера и приходили сюда, — невозмутимопроизнес мистер Саттертуэйт.

Энтони Косден бросил на него полный смятения взгляд.

— Ну, знаете ли, это уж… — начал было он.

— Вчера вам помешало присутствие какого-то человека, сегодня— мое. Итак, вам уже дважды спасали жизнь.

— Можете считать как вам угодно, но — черт побери! — это мояжизнь, и я волен распорядиться ею, как захочу!

— Расхожая фраза, — констатировал мистер Саттертуэйт.

— Впрочем, я вас вполне понимаю, — милостиво согласилсяЭнтони Косден. — Естественно, вам хочется меня отговорить. Я и сам на вашемместе попытался бы любого отговорить, любого, будь я хоть тысячу раз уверен,что он прав… А вы ведь понимаете, что я прав! Уйти быстро, без лишнейтягомотины, честнее, чем еще полгода мучиться и обременять своим присутствиемокружающих. К, тому же у меня нет ни одного близкого мне человека.

— А если бы был? — перебил мистер Саттертуэйт. Косденглубоко вздохнул.

— Не знаю. Но и тогда, наверное, так было бы лучше. Хотя чтооб этом говорить, раз нет ни одной живой души… — И он умолк, недоговорив.

Мистер Саттертуэйт взглянул на него с любопытством.Неисправимый романтик, он снова и снова пытался выяснить, нет ли у ЭнтониКосдена любимой женщины. Нет, твердо повторил тот. Впрочем, сетовать не на что.Он, в общем, прожил неплохую жизнь, жаль, конечно, что она так быстрокончилась, — но что поделаешь! Во всяком случае, у него было все, чего толькоможно пожелать. Кроме сына. А хорошо бы иметь сына! Приятно сознавать, чтопосле тебя останется жить твой сын. И все-таки, повторял он, он прожил неплохуюжизнь.

Тут терпение мистера Саттертуэйта лопнуло. Он заявил, что,пребывая на личиночной стадии развития, человек вообще не вправе судить ожизни. Поскольку выражение «личиночная стадия» его собеседнику явно ничего неговорило, он пояснил:

— Вы ведь еще даже не начали жить! Вы только в самом началежизни…

Косден рассмеялся.

— Но послушайте, у меня в волосах уже седина. Мне сорок…

— Это не имеет ровно никакого значения, — оборвал его мистерСаттертуэйт. — Жизнь — это комплекс физического и духовного опыта. Мне, кпримеру, шестьдесят девять лет — но за эти свои шестьдесят девять я успелиспытать все. Лично ли, понаслышке ли — но я познал все, что только выпадает надолю человека. Вы же похожи на ребенка, который рассуждает о временах года, асам не видел ничего, кроме снега и льда. Ни весеннего цветения, ни летнейистомы, ни листопада — ничего не видел и даже не догадывается, что на светебывает такое великолепие. И вы хотите лишить себя последней возможности узнатьвсе это!

— Вы, верно, забыли, что мне осталось всего шесть месяцев, —суховато заметил Энтони Косден.

— Время, равно как и все прочее, — категория относительная,— возразил мистер Саттертуэйт. — Эти шесть месяцев могли бы стать самымидлинными и наполненными в вашей жизни.

Но Косден, похоже, остался при своем мнении.

— На моем месте вы поступили бы так же, — сказал он. МистерСаттертуэйт покачал головой.

— Нет, — просто сказал он. — Во-первых, у меня не хватило быдуха. На это нужно мужество, а я не храбрец по натуре. Ну, а во-вторых…

— Что — во-вторых?

— Я для этого слишком любопытен. Мне всегда интересно знать,что будет завтра.

Косден неожиданно рассмеялся и встал.

— Не знаю, сэр, как это вам удалось меня так разговорить!..Впрочем, не важно. Я, кажется, наболтал лишнего?.. Забудьте.