Кэтрин и Эллен Фергюсон обедали, когда я пришел к ним вотель. Еще из коридора я увидел их за столом. Кэтрин сидела почти спиной комне, и я видел узел ее волос и часть щеки и ее чудесную шею и плечи. Фергюсончто-то рассказывала. Она замолчала, когда я вошел.

— Господи! — сказала она.

— Здравствуйте! — сказал я.

— Как, это вы? — сказала Кэтрин. Ее лицо просветлело.Казалось, она слишком счастлива, чтобы поверить. Я поцеловал ее. Кэтринпокраснела, и я сел за их стол.

— Вот так история! — сказала Фергюсон. — Что вы тут делаете?Вы обедали?

— Нет.

Вошла девушка, подававшая к столу, и я сказал ей принестидля меня прибор. Кэтрин все время смотрела на меня счастливыми глазами.

— По какому это вы случаю в муфти? — спросила Фергюсон.[Муфти — домашнее платье, которое носят должностные лица вне службы(ост.-инд.)]

— Я попал в Кабинет.

— Вы попали в какую-нибудь скверную историю.

— Развеселитесь, Ферджи. Развеселитесь немножко.

— Не очень-то весело глядеть на вас. Я знаю, в какую историювы впутали эту девушку. Вы для меня вовсе не веселое зрелище.

Кэтрин улыбнулась мне и тронула меня ногой под столом.

— Никто меня ни в какую историю не впутывал, Ферджи. Я самавпуталась.

— Я его терпеть не могу, — сказала Фергюсон. — Он толькопогубил вас своими коварными итальянскими штучками. Американцы еще хужеитальянцев.

— Зато шотландцы — нравственный народ, — сказала Кэтрин.

— Я вовсе не об этом говорю. Я говорю об его итальянскомковарстве.

— Разве я коварный, Ферджи?

— Да. Вы хуже чем коварный. Вы настоящая змея. Змея витальянском мундире и плаще.

— Я уже снял итальянский мундир.

— Это только лишнее доказательство вашего коварства. Вселето вы играли в любовь и сделали девушке ребенка, а теперь, вероятно, намереныулизнуть.

Я улыбнулся Кэтрин, и она улыбнулась мне.

— Мы оба намерены улизнуть, — сказала она.

— Вы друг друга стоите, — сказала Ферджи. — Мне стыдно завас, Кэтрин Баркли. У вас нет ни стыда, ни чести, и вы так же коварны, как он.

— Не надо, Ферджи, — сказала Кэтрин и потрепала ее по руке.— Не ругайте меня. Вы же знаете, что мы любим друг друга.

— Уберите руку, — сказала Фергюсон. Ее лицо было красно. —Если б вы не потеряли стыд, было бы другое дело. Но вы беременны бог знает накаком месяце и думаете, что это все шутки, и вся расплываетесь в улыбкахоттого, что ваш соблазнитель вернулся. У вас нет ни стыда, ни совести.

Она заплакала. Кэтрин подошла и обняла ее одной рукой. Когдаона встала, утешая Фергюсон, я не заметил никакой перемены в ее фигуре.

— Мне все равно, — всхлипывала Фергюсон. — Только это всеужасно.

— Ну, ну, Ферджи, — утешала ее Кэтрин. — Я буду стыдиться.Не плачьте, Ферджи. Не плачьте, добрая моя Ферджи.

— Я не плачу, — всхлипывала Фергюсон. — Я не плачу. Тольковот как вспомню, что с вами случилось. — Она посмотрела на меня. — Я васненавижу, — сказала она. — Она не может помешать мне ненавидеть вас. Вы гнусныйковарный американский итальянец. — Ее нос и глаза покраснели от слез.

Кэтрин улыбнулась мне.

— Не смейте улыбаться ему, когда вы меня обнимаете.

— Вы неблагоразумны, Ферджи.

— Я сама знаю, — всхлипывала Ферджи. — Не обращайте на менявнимания. Я так взволнована. Я неблагоразумна. Я сама знаю. Я хочу, чтобы выоба были счастливы.

— Мы и так счастливы, — сказала Кэтрин. — Вы моя хорошаяФерджи.

Фергюсон снова заплакала.

— Я не хочу, чтобы вы были счастливы так, как сейчас. Почемувы не женитесь? Да он не женат ли, чего доброго?

— Нет, — сказал я. Кэтрин смеялась.

— Ничего нет смешного, — сказала Фергюсон. Так очень частобывает.

— Мы поженимся, Ферджи, — сказала Кэтрин, чтоб доставить вамудовольствие.

— Не для моего удовольствия. Вы сами должны были подумать обэтом.

— Мы были очень заняты.

— Да. Я знаю. Заняты тем, что делали ребят.

Я думал, что она опять начнет плакать, но она вместо тоговдруг разобиделась.

— Теперь вы, конечно, уйдете с ним?

— Да, — сказала Кэтрин. — Если он захочет.

— А как же я?

— Вы боитесь остаться здесь одна?

— Да, боюсь.

— Тогда я останусь с вами.

— Нет, уходите с ним. Уходите с ним сейчас же. Не желаю явас больше видеть.

— Вот только пообедаем.

— Нет, уходите сейчас же.

— Ферджи, будьте благоразумны.

— Сейчас же убирайтесь отсюда, вам говорят.

Уходите оба.

— Ну, пойдем, — сказал я. Мне надоела Ферджи.

— Конечно, вы рады уйти. Даже обедать я теперь должна водиночестве. Я так давно мечтала попасть на итальянские озера, и вот что вышло.О! О! — она всхлипнула, потом посмотрела на Кэтрин и поперхнулась.

— Мы останемся до конца обеда, — сказала Кэтрин. — И я неоставлю вас одну, если вы хотите, чтоб я была с вами. Я не оставлю вас одну,Ферджи.

— Нет. Нет. Я хочу, чтоб вы ушли. Я хочу, чтоб вы ушли. —Она вытерла глаза. — Я ужасно неблагоразумна. Пожалуйста, не обращайте на менявнимания.

Девушку, которая подавала к столу, очень взволновали все этислезы. Теперь, принеся следующее блюдо, она явно испытала облегчение, видя, чтовсе уладилось.

* * *