Лицо его было серьезно, но в глазах все еще плясалинасмешливые искорки.

— По-моему, здесь слишком душно, — сказалон. — Не удивительно, что мисс О’Хара стало дурно. Разрешите мне проводитьвас к окну?

— Не надо! — Ответ Скарлетт прозвучал так резко,что Мелани с удивлением на нее поглядела.

— Эта дама теперь уже не мисс О’Хара, а миссисГамильтон. Она стала моей сестрой, — сказала Мелани, мельком одаривСкарлетт нежным взглядом.

Скарлетт казалось, что она сейчас задохнется, в такоебешенство привело ее выражение смуглого пиратского лица этогокапитана-контрабандиста Батлера.

— К обоюдному, я убежден, счастью обеих прелестныхдам, — сказал капитан Батлер с легким поклоном. Это был обычный подобающийслучаю комплимент, но Скарлетт почудилось, что он вложил в него прямопротивоположный смысл.

— Ваши супруги, я надеюсь, присутствуют на этомпраздничном торжестве? Я был бы счастлив возобновить наше знакомство.

— Мой муж сейчас в Виргинии, — сказала Мелани,гордо вскинув голову. — А Чарльз… — Голос ее дрогнул, и она не договорила.

— Он умер в лагере, — жестко произнесла Скарлетт.Словно отрубила. Когда этот субъект оставит их в покое? Мелани снова судивлением на нее поглядела, а капитан Батлер жестом выразил свое раскаяние нанеобдуманный вопрос.

— Милые дамы… как я неловок! Прошу простить моюбестактность. Я человек пришлый, но позвольте мне выразить уверенность, чтотот, кто пал за родину, будет жить вечно, и это должно служить вам утешением.

Мелани улыбнулась ему сквозь слезы, а Скарлетт чувствовала,как гнев и бессильная ярость шевелятся в ее груди, когтя ее, словно хищныйзверь. Снова он, как подобает джентльмену, произносил вежливые словасоболезнования, но сам не верил в них ни на грош. Этот человек издевается надней. Он знает, что она не любила Чарльза. А Мелани, конечно, слишком глупа,чтобы прочесть его истинные мысли. «О господи, лишь бы еще кто-нибудь не сумелих прочесть!» — внезапно подумала она с ужасом. А что, если он расскажет о том,чему был свидетелем? Как можно знать, на что способен человек, если он неджентльмен? Какой меркой его мерить? Она подняла на него глаза. Он продолжалобмахивать ее веером, но она уловила насмешливо-сочувственную улыбку в углахего рта. И что-то еще в его взгляде придало ей мужества, усилив неприязнь кнему. Она вырвала веер у него из рук.

— Я прекрасно себя чувствую, — сказала онарезко. — Совершенно не обязательно портить мне прическу.

— Скарлетт, дорогая! Капитан Батлер, вы не должныобижаться на нее. Она… она всегда так — сама не своя, когда при ней упоминаютимя нашего бедного Чарльза… И вероятно, нам все же не следовало сегодняприходить сюда. Вы видите, мы еще в трауре, и все это веселье, эта музыкаслишком тяжкое испытание для бедной малютки.

— О, я понимаю, — проговорил он с подчеркнутойсерьезностью. Повернувшись к Мелани, он пристально поглядел на ее встревоженноелицо, встретил взгляд ее ясных глаз, и в чертах его смуглого лица произошла елеуловимая перемена: они смягчились, и невольное уважение промелькнуло в еговзгляде.

— Мне кажется, вы очень сильная духом женщина, миссисУилкс.

«А обо мне ни слова!» — раздраженно подумала Скарлетт.Мелани смущенно улыбнулась:

— Ну что вы, капитан Батлер! Просто комитет попросилнас обеих посидеть в киоске, потому что в последнюю минуту… Вам нужна наволочкадля диванной подушки? Вот очень красивая, с флагом.

Она повернулась к трем кавалеристам, появившимся передкиоском. На секунду у нее мелькнула мысль, что этот капитан Батлер вполнеприятный человек. Потом она пожалела, что между ее юбкой и стоявшей возлекиоска плевательницей нет другой более основательной преграды, кроме драпировкииз кисеи, ибо янтарно-желтые комочки кавалерийской табачной жвачки далеко нетак точно попадали в цель, как пули кавалерийских пистолетов. Но она тут жезабыла и про капитана Батлера, и про Скарлетт, и про плевательницу, увидевновых покупателей, столпившихся у киоска.

Скарлетт молча сидела на табурете, обмахиваясь веером истрастно желая, чтобы капитан Батлер поскорее возвратился туда, где емуположено быть, — на свой корабль.

— Давно ли скончался ваш супруг?

— Давно. Почти год назад.

— И канул в Лету, думается мне.

Не будучи уверена в том, что такое «Лета», но безошибочночувствуя, что в этих словах скрыта насмешка, Скарлетт промолчала.

— И долго вы были замужем? Простите мой вопрос, но ядавно не заглядывал в эти края.

— Два месяца, — нехотя отвечала Скарлетт.

— Как поистине трагично. — Он произнес этодовольно небрежным тоном.

«О, чтоб тебе пропасть», — в бешенстве подумалаСкарлетт. Будь это кто-нибудь другой, она окинула бы его ледяным взглядом ипопросила бы удалиться. Но этот человек знал про нее и про Эшли и понимал, чтоона не любила Чарльза. Она была связана по рукам и ногам. Она сидела молча,опустив глаза на свой веер.

— И сегодня ваш первый выход в свет?

— Я понимаю, это выглядит странно, — поспешилаобъяснить Скарлетт. — Но барышням Маклюр, которые должны были сидеть вэтом киоске, неожиданно пришлось уехать, и, кроме нас с Мелани, заменить ихникто не мог, и…

— Любую жертву не жалко принести во имя Правого Дела.То же самое говорила и миссис Элсинг, только ее слова звучали как-то по-иному.Гневный ответ был у Скарлетт уже наготове, но она вовремя прикусила язык. Вконце концов, она ведь здесь не ради «Правого Дела», а потому, что ей до смертинадоело сидеть дома.

— Этот обычай — носить траур и замуровывать женщин до концаих дней в четырех стенах, лишая естественных жизненных радостей, —раздумчиво проговорил капитан Батлер, — всегда казался мне столь жеварварским, как индийский ритуал самосожжения.

— Как индейский — что?

Он рассмеялся, и она покраснела, поняв, что обнаружила своеневежество. Как отвратительны люди, которые говорят о непонятном!

— В Индии, когда человек умирает, его не предают земле,а сжигают, и жена тоже восходит на погребальный костер и сгорает вместе с ним.

— Какой ужас! Зачем они это делают? И неужели полицияне вмешивается?

— Ну, разумеется, нет. Вдова, не пожелавшая сжечь себявместе с мужем, становится изгоем. Все почтенные индийские матроны станутговорить, что она не умеет вести себя как настоящая леди, — совершенно также, как эти почтенные матроны вон там в углу сказали бы про вас, взбреди вам вголову появиться здесь сегодня в красном платье и пройтись в кадрили. Лично мнеобряд самосожжения представляется более милосердным, чем обычаи нашегопрекрасного Юга, требующие, чтобы вдова надела траур и погребла себя заживо.