— Как вы смеете! Я вовсе не считаю себя погребеннойзаживо!

— Поразительно, как женщины исступленно держатся засвои цепи! Вы находите индийский обычай чудовищным? А хватило бы у вас смелостипоявиться сегодня здесь, если бы этого не потребовалось для нужд Конфедерации?

Скарлетт никогда не была большой мастерицей вести такогорода споры, а на этот раз и вовсе смешалась, ибо не могла не признать в душеправоты своего собеседника. Но пора все же дать ему отпор.

— Ну разумеется, я никогда бы этого не сделала. Этобыло бы проявлением неуважения к… к памяти… Могло бы показаться, что я не лю…

Чувствуя на себе его веселый, откровенно насмешливый взгляд,она умолкла. Он ведь знает, что она не любила Чарльза, и не станетснисходительно-вежливо выслушивать ее приличествующие случаю притворно-скорбныеизлияния. Это невыносимо, невыносимо иметь дело с человеком, который не умеетбыть джентльменом! Джентльмен всегда делает вид, что верит даме, даже если онзнает, что она говорит неправду. Такое рыцарство у южан в крови. Джентльменвсегда ведет себя как воспитанный человек, говорит то, чего требуют правилахорошего тона, и старается облегчить даме жизнь. А для этого субъекта, каквидно, никакой закон не писан, и ему явно доставляет удовольствие говорить отаких вещах, касаться которых не положено.

— Я внимаю вам, затаив дыхание.

— Вы ужасный человек, — беспомощно сказала она иопустила глаза.

Он наклонился над прилавком и, забавно имитируя театральныйшепот какого-нибудь злодея с подмостков «Атенеум-Холла», зловеще прошипел ей вухо:

— Не бойтесь ничего, прекрасная госпожа! Вашу ужаснуютайну я унесу с собой в могилу!

— Господи! — испуганно прошептала она вответ. — Как вы можете говорить такие вещи!

— Мне просто хотелось снять тяжесть с вашей души. Иливы ожидали, что я скажу: «Стань моей, красавица, не то я открою все!» Онаневольно подняла на него глаза, увидела, что он получает прямо-такимальчишеское удовольствие, дразня ее, и неожиданно для себя рассмеялась. Как всамом деле все это глупо, в конце-то концов! Батлер рассмеялся тоже, итакгромко, что кое-кто из матрон, сидевших в углу, поглядел в их сторону. Заметив,что вдова Чарльза Гамильтона отнюдь, по-видимому, ее скучает в обществекакого-то незнакомца, они осуждающе переглянулись и склонили головы еще ближедруг к другу.

По залу прокатилась барабанная дробь, и все зашикали, увидя,что доктор появился на подмостках и поднял руку, требуя тишины.

— Мы должны от всего сердца поблагодарить нашихпрекрасных дам, чье патриотическое рвение и неустанный труд не только позволилиэтому благотворительному базару принести нам необходимые материальные средства,но и преобразили грубую казарму в очаровательный уголок, достойный принять подсвой кров такой цветник прелестнейших дам, какой я перед собой вижу.

Все одобрительно захлопали в ладоши.

— Наши дамы отдали нам не только свое время, но и свойтруд, и очаровательные вещицы, которые вы находите в этих киосках, вдвойнеочаровательны, поскольку они созданы прекрасными руками прекраснейших женщиннашего Юга.

Снова раздались аплодисменты и крики одобрения. Ретт Батлер,стоявший, небрежно облокотясь о прилавок, негромко сказал, обращаясь кСкарлетт:

— Какой высокопарный козел, верно? — Скарлеттужаснулась: такое святотатство по отношению к самому уважаемому гражданинуАтланты! Она с укором взглянула на Батлера. Но доктор с его длинными седымитрясущимися бакенбардами был и впрямь похож на козла, и она с трудом подавиласмешок. — Однако это не все. Наши добрые дамы-попечительницы, принесшиеоблегчение стольким страждущим одним прикосновением своих прохладных рук к ихпылающим лбам и вырвавшие из когтей смерти столько раненых в битвах за ПраваЮга, знают, каковы наши нужды. Я не стану их перечислять. Нам нужны деньги,чтобы закупать медикаменты в Англии, и здесь среди нас находится сейчаснеустрашимый флотоводец, не раз в течение целого года успешно прорывавшийблокаду наших портов и готовый прорвать ее снова, дабы доставить потребные намматериалы, — капитан Ретт Батлер!

Застигнутый врасплох знаменитый контрабандист тем не менееотвесил элегантный поклон — не слишком ли нарочито элегантный, если вдуматься,промелькнуло у Скарлетт в уме. Казалось, он был преувеличенно любезен, потомучто слишком глубоко презирал всех собравшихся здесь. Раздались бурные аплодисменты,а дамы в углу, вытянув шеи, уставились на капитана. Так вот, оказывается, с кемкокетничает вдова Чарльза Гамильтона! А ведь еще и года не прошло, каксхоронили этого беднягу!

— Нам нужно золото, и я обращаюсь с просьбой опожертвовании, — продолжал доктор. — Да, я прошу жертвы, но жертвуничтожно малой в сравнении с теми, какие приносят наши смельчаки в серыхмундирах, даже, я бы сказал, смехотворно малой. Я прошу вас, дамы, пожертвоватьвашими драгоценностями. Я прошу? О нет, это просит Конфедерация, этоКонфедерации нужны ваши драгоценности, и я уверен, что никто из вас не ответитей отказом. Как красиво сверкают драгоценные камни на прелестных вашихзапястьях! Как изумительно хороши золотые броши на корсажах наших патриоток! Новсе сокровища Индия померкнут перед ослепительной красотой вашей жертвы! Золотопойдет в плавильню, а драгоценные камни — на продажу, и на вырученные деньгибудут куплены лекарства и все необходимое для врачевания. Итак, уважаемые дамы,сейчас двое наших излечившихся от своих ран храбрецов обойдут вас с корзинкамив руках и… — Буря аплодисментов и взволнованные восклицания заглушили егослова.

С чувством глубокого облегчения Скарлетт прежде всегоподумала о том, что вдовий наряд не позволил ей, слава тебе господи, надеть нисвоих любимых золотых серег, ни тяжелой золотой цепи, полученной в подарок отбабушки Робийяр, ни золотых с черной эмалью браслетов, ни гранатовой броши. Онасмотрела, как маленький зуав с дубовым лукошком в здоровой руке обходит тучасть зала, где находится ее киоск, и как все женщины — и старые и молодые —весело, торопливо стягивают с рук браслеты, притворно взвизгивают от боли,вынимая серьги из ушей, и помогают друг другу разъять тугие замочки драгоценныхколье или открепить от корсажа брошь. Позвякивание металла, возгласы:

«Постойте, постойте! Вот! Я уже отцепила!» МейбеллМерриуэзер стягивала с рук парные браслеты, обхватывающие тонкие запястья ируки выше локтей. Фэнни Элсинг, воскликнув: «Мама, позволь мне!», снимала сголовы золотую, обсыпанную мелким жемчугом диадему — фамильную драгоценность,передававшуюся из поколения в поколение. И всякий раз, как новое пожертвованиепадало в лукошко, раздавались восторженные возгласы и аплодисменты.

Маленький зуав, улыбаясь, приближался теперь к их киоску;висевшее на локте лукошко уже оттягивало ему руку, и когда он проходил мимоРетта Батлера, в лукошко небрежным жестом был брошен тяжелый золотой портсигар.Зуав поставил лукошко на прилавок, и Скарлетт беспомощно развела руками в знактого, что у нее ничего нет. Она была сконфужена, оказавшись единственнойженщиной, которой нечего было пожертвовать. И тут блеск массивного обручальногокольца приковал к себе ее взгляд.