Счастливы те, кому удается охотиться на дикого кабана влесу, там есть нужные мгновения, чтобы метнуть копье, нанести удар или отскочить,зато победившие кабана в камышах всегда окружены особой славой, они доказалисвою виртуозность в молниеносной схватке, полной неистового напряжения и полнойотдачи сил.

Он глубоко вздохнул, у самого сердце уже колотится, словноэто он подпрыгивает, увертывается, наносит смертельный удар чудовищному зверю.Как быстро человек может измениться!

Они медленно и спокойно, как подобает степенным грекам,умудренным жизнью, поднялись на холм и с каждым шагом чувствовали, какоставляют позади житейскую суету, мелочность, дрязги, чревоугодие, распущенныхженщин, все чаще именуемых куртизанками…

Здесь, в границах гимназии, царстве разума и логики,неуместны вакхические или чувственные символы, потому на мраморных постаментахвозвышаются статуи Афины, богини мудрости, Аполлона, покровителя искусств,Гермеса, и только одно изображение Афродиты допущено строгим Ликием: АфродитыУрании, богини бестелесной чистоты и духовной любви.

Гургис остановился перед изваянием, Неарх хитро улыбалсякраем рта. Скульптор Праксимандр в самом деле великий гений: ухитрился создатьбогиню духовной красоты с таким сильным чувственным телом, что как бы молчавозразил ревнителям чистой логики, что человека не разделить на чувственную идуховную половину. Вот в этой Афродите соединились духовная красота и телесная,чувственная, как в каждом человеке. И нужно принимать и ту и другую…

– Пойдем ближе, – сказал Неарх. – Ты мойгость, хотя бываешь так редко. Я покажу тебе то, чего ты не видывал в прошлыйсвой приезд.

– Я приезжаю в Иерусалим, – возразилГургис, – как только выпадет оказия. Сам знаешь, я поднялся до большихвысот при дворе греческого правителя империи Антиоха III.

– И правитель тебя ценит, – согласилсяНеарх, – потому и не отпускает от себя надолго.

Гургис отмахнулся.

– Наши соотечественники везде достигают больших высот вгреческой империи. Во многих местах они уже правят городами и провинциями,собирают налоги, ведают набором в греческое войско… Ох, ты это хотел показать?

Деревья расступились, стала видна лужайка, где несколькоюношей учатся кто рисовать, кто лепить, а в середине поляны на невысокомпостаменте стоит обнаженная девушка. Пышные черные волосы она собрала в высокийузел на затылке, отчего длинная шея дивной красоты беззащитно обнажена, нащеках играет стыдливый румянец, но старается не шевелиться, не закрывать рукамипрелести, когда ученики рассматривают ее чересчур пристально.

Неарх пояснил шепотом:

– Эсфирь, дочь местного жреца…

– Ого!

– Можешь поверить!

– Как удалось?

Неарх усмехнулся:

– Как видишь, трещат даже основы иудаизма. Если дочьиерусалимского левита позирует голой…

– Обнаженной, – укоризненно поправил Гургис.

– Извини, обнаженной. Если разделась перед мужчинамиЭсфирь, откинув рабскую сущность иудаизма, то сам понимаешь, его остатки скоробудут затоптаны эллинизмом.

Гургис с любопытством всматривался в девушку, стараясьделать это незаметно, к тому же они пока на самом краю площадки, дальше всехучеников.

– Дочь левита, – пробормотал он, – этопридает событию особый привкус сладостного нарушения старых канонов… во имяболее высоких идеалов…

Они вышли на лужайку, молча начали обходить учеников за ихспинами. У одних на рамах пока только наброски углем, другие уже прорисовываютдетали, двое мнут глину, не сводя с Эсфири горящих взоров. У третьего уже нечтопохожее, в том смысле, что довольно удачно вылепил молодую женщину. Она дажеотдаленно похожа на Эсфирь, но вся мощь искусства не в том, чтобы нарисоватьили вылепить как можно более похожую. Нужно суметь воплотить в глине, мрамореили металле то божественное, что есть в человеке. Нужно передать своимискусством высокие или низкие чувства, суметь заставить сопереживать смотрящегоили слушающего и суметь привести его к всеочищающему и поднимающему к богамкатарсису.

Эсфирь все еще иногда смущалась, краска стыда играет на юномрумяном лице. Юноши старались особенно не пялиться на ее обнаженное тело, ноГургис, как учитель с другого конца империи, остановился и рассматривал еепристально, оценивающе.

Эсфирь сама похожа на греческую богиню, что снизошла ксмертным. Узкие женственные плечи и неожиданно широкие и высокие груди,сближенные, очерченные резко на ее девичьем стройном теле, плоский живот с едвазаметными валиками нежного жирка по бокам, выступающие ребра…

Ноги длинные, хорошо развитые мышцы бедер, изящновылепленные коленные чашечки, строгая удлиненность голени и узкие щиколотки смаленькими ступнями. Хороша, хотя пропорции далеки от классических.

– Кто привел эту девушку?

– Я, – ответил поспешно высокий худой юноша сбольшими печальными глазами газели. – Меня зовут Иошуа. Многие девушки нерешались, я уговорил только троих…

– А что те?

Иошуа потупился:

– Мне показалось, что у Эсфири фигура больше подходит…

Гургис оглянулся на замершую девушку. Она ощутила, чтоговорят о ней, на щеках заиграл жаркий румянец, во всем облике тревожноеожидание, она стала восхитительной в своей тревоге.

– А ты не считаешь, что ее пропорции… не соответствуютпропорциям Афродиты Пандемос или Афродиты Милосской?.. И даже Афродиты Книдской?

Он ждал ответа, а Иошуа, переминаясь с ноги на ногу, мямлил,наконец выдавил:

– Учитель, но все народы отличаются друг от друга. Увсех тяга к прекрасному, но одни считают прекрасными коротконогих, как ускифов, другие – толстых, как в Египте, а у нас красивыми считаются длинноногиеи с крупной грудью…

Гургис не отвечал, пристально рассматривал Эсфирь. У этойдевушки грудь крупнее, чем у Афродиты, в поясе тоньше, а бедра малость шире. Иноги длиннее, это бесспорно. И все-таки она прекрасна…

Чем больше он смотрел на эту иудейскую девушку, с которойпятеро художников делают наброски, тем больше закрадывалась крамольная мысль,что в самом деле ее пропорции более подходят для… восторгов? Этого отрезкавремени? Греческие художники и скульпторы стараются создать гармоничныепроизведения, где в абсолютном равновесии дух и тело, там достигаетсясовершенство… но единственный ли это путь для познания прекрасного?

Он вздохнул, ощущая себя старым, который уже не всегда можетугнаться за поисками молодых.

– Возможно, вы правы, – сказал он. – Она…хороша. Это не совсем то, к чему стремятся эллинские скульпторы, но в этойдевушке есть нечто иное… Возможно, вам удастся уловить это и передать в камнеили бронзе. Если это случится, то, возможно, здесь, в этой роще, родится новоенаправление в искусстве…