Иошуа жадно выдохнул:

– И родиной будет моя Иудея?

– Да, – подтвердил Гургис равнодушно. –Иудея.

Иошуа ликовал, Гургис смолчал, что искусство принадлежитвсем, да и от самой Иудеи скоро останется одно название. Простое географическоеназвание, а искусство будет эллинским, а это значит – принадлежащим всему миру.

Ученики прекратили мять глину, смотрели смятенно ивнимательно.

– Дерзайте, – сказал он в некоторомсомнении. – Все дерзайте!.. Возможно, вы подарите миру новый шедевр –Афродита Иудейская?.. Честно говоря, вам для этого не нужно лезть из кожи.Следует всего лишь суметь передать в рисунке и мраморе то, что видите…

Он указал на Эсфирь, ее большие испуганные глаза полнытревожного ожидания, усмехнулся затаенно и отступил, увлекая за собойпочтительно замолчавшего Неарха.

Спиной он чувствовал обжигающе жадные взгляды воспламененныхюношей. Он бросил им ту приманку, от которой никто из творцов не в состоянииотказаться. Как же, всего лишь передать в рисунке, мозаике или камне то, что импозирует в данный момент! Не нужно ничего придумывать, добавлять или убавлять.Всего лишь передать…

Он посмеивался про себя, даже возмужавшие творцы ловятся наэту приманку. Как будто есть что-то более трудное, чем запечатлеть неуловимую,мгновенно меняющуюся красоту в камне или металле!

Конечно, будут такие, кому удастся. Их единицы. Но они исоздают эталоны красоты для последующих поколений.

Небо выгнулось дивным звездным шатром, воздух еще теплый, ночувствуется близкая ночная свежесть. Окна верхних этажей озарены огнемгреческих светильников, а нижние, где склады и лавки, темны, как глазаиудейских девушек.

Иногда спросонья залает собака, слышен стук дубиноксторожей, звонко и предостерегающе бьют ими в камень мостовой. Окна верхнихэтажей распахнуты навстречу свежему воздуху, оттуда говор, смех, музыка ужеэллинская, дважды Гургис ловил страстные и в то же время сдержанноцеломудренные звуки сиртаки, любимого танца эллинов.

Они вернулись на террасу под сенью олив, слуга принеспрохладительные напитки. Гургис задумчиво сказал внезапно, без всякоговступления:

– Но кто знает, возможно, эти ребята в самом делесмогут создать свою Афродиту Иудейскую? Если удастся, что крайне маловероятно –всплески гения среди людей редки, то эта статуя вызовет споры и… кто знает,возможно, приведет к пересмотру канонов красоты. В этой иудейскойАфродите-Эсфири есть нечто тревожаще высокое…

Неарх с любопытством смотрел на приятеля, который взлетелтак высоко, заняв место среди первых помощников Антиоха III.

– Тревожащее?

– Пожалуй, – ответил Гургис, – это слово дажеточнее, чем просто «высокое». У этой девушки, как ее…

– Эсфирь, – подсказал Неарх и добавил очень охотносо смешком: – Дочь верховного иерусалимского жреца!

– У этой Эсфири при всей ее чувственной красоте, чтотак и хлещет через край, в то же время на диво духовной мощи и красоты, стольнепонятной и оттого более волнующей для молодой девушки. Я бы даже рискнулсказать, что… преобладает! Когда смотрю на Афродиту Милосскую, преисполняюсьпокоем и чувством соразмеренности, разлитыми в природе, будь это люди,животные, птицы, рыбы или облака. Когда смотрю на Афродиту Книдскую, я вижу,что, помимо чувственных ласк, она интересуется танцами, песнями, хорошими стихами,игрой на арфе и созерцанием прекрасного. А вот когда смотрю на иудейскуюАфродиту…

Он умолк, долго подбирал слова, наконец Неарх в нетерпенииподтолкнул в бок.

– Даже для неспешного философа ты вроде того Ахилла,что никак не догонит черепаху. Или ты заснул?

– В этой девушке, – ответил Гургис, – естьчто-то тревожащее, чего нет ни в одной из греческих скульптур. Возможно, этовсего лишь потому, что она – дочь местного жреца старого культа, потому боитсяродителей. В таком случае я все домыслил…

Неарх сказал успокаивающе:

– Конечно же, так и есть.

– Я тоже так… хочу думать.

Неарх вскинул брови:

– Но не думаешь?

– Пока не знаю, – признался Гургис, – пока незнаю, что думать. Но, по большому счету, не так уж и важно, что думала модель,с которой ваял бессмертное произведение Пракситель. Важно, что у негополучилось. Если эти ребята сумеют воплотить эту Эсфирь в глине и камне такой,то будет отчетливый призыв сильного животного организма, полного чувственнойжизни, страсти и неги, к некоему возвышенному идеалу, к… даже слов таких у наснет! Я хотел сказать к духовному, одухотворенному, но это будет, как тыпонимаешь, чисто иудейская Афродита, потому что понятие души у эллинов и иудеевнастолько различно, что пропасть между народами лежит именно здесь…

Неарх приподнялся, но толстые стволы закрывают лужайку. Наего мясистом лице отразилось некоторое беспокойство.

– Хочешь сказать, что они изменят греческую культуру?

Гургис подумал, покачал головой:

– Греческую? Вряд ли. Какое им дело до греческой? Онипросто жадно припали к истокам высокой культуры и жадно впитывают ее,насыщаются ею, сами начинают творить… и эти творения несколько отличаются отгреческих ввиду особенностей народа, религии, языка, обычаев. Но это будет ихвклад в мировую культуру, при чем здесь греческая?

Неарх вздохнул с облегчением:

– Ну, лишь бы нашу не портили.

– Ага, – сказал Гургис, – ты тоже полагаешь,что у них достаточно сил, чтобы воздействовать на нашу культуру! Не сейчас,конечно, а когда освоят ее, поймут, переработают…

Неарх поморщился.

– Я не так сказал, – заявил он. – Сам знаешь,обилие дешевых подделок иногда в состоянии испортить неокрепшие вкусы. АфродитаМилосская – в одном экземпляре, а подделок под нее можно наделать тысячи! Ипоставить эти уродства в каждом селе. Что усвоят дети, с колыбели видябезвкусицу?

Мария пошла к двери, а там громко, даже излишне громкоспрашивала, кто и зачем. Стивен лихорадочно прикидывал, чем это обернется длянего.

Беспокоил не столько МОССАД, сколько Управление военной разведки.На основании опыта Войны Судного дня разведка выделена в особый род войск подкомандованием главного офицера в чине бригадного генерала, имя которого скрытоиз общественности еще тщательнее, чем домашний адрес главы МОССАДа. И, как ивезде, военная разведка меньше подвержена рефлексиям, меньше коррумпирована,военная разведка в самом деле в любой стране стоит на страже интересов страныуже потому, что она более закрыта, реже входит в контакт с невоенными.

Ну, а если уж входит… Он передернул плечами, жжет печальныйопыт столкновения с парнями из ГРУ, которые оказались на голову выше коллег изКГБ и влегкую переиграли его и его отряд как под местечком Али-Гусейн, так и всхватке за секреты лаборатории профессора Гусмана. Кроме того, военная разведкаесли уж занимается каким-то делом на территории своей страны, то это всегдадиктовалось чрезвычайными обстоятельствами, и ему придавалось крайне важноезначение.