– Я буду вполне удовлетворен, ma petite.

– Можем остановиться сейчас, – сказал Мика, –если хочешь. Это было хорошо.

Я посмотрела на его тело и увидела, насколько хорошо ему этопоказалось. Он был длинный, толстый, готовый, а для Мики длинный и толстый –это значило очень длинный и очень толстый. Я посмотрела на Натэниела – он былготов не меньше. Нет, он не был такой большой, как Мика, но с тем вообще могсравниться только Ричард. Хотя Ричард, кажется, не так хорошо это осознавал,как Мика.

Натэниел действительно был больше, хотя не настолько, какМика. Не только в смысле длины, но, да, и в смысле толщины. Мужчины помешаны надлине, но можете мне поверить: девушек и толщина интересует. Честно говоря, надюйм-другой короче – это не так уж страшно, зависит от того, что с этимпредметом хочешь делать.

Я пробежала кончиками пальцем по обоим, и от этого легкогоприкосновения они дернулись, а я вздрогнула.

– Красивые какие, – сказала я. – Стыд и позортакое зря терять.

– У нас еще будет, – сказал Мика.

– Согласен с Анитой, – ухмыльнулся Натэниел.

Мика улыбнулся ему – блеснули белые зубы на загорелом лице.

– Я пойду к Ашеру, – сказал Жан-Клод и сталслезать с кровати.

– Не уходи, – попросила я.

Он посмотрел на меня – очень испытующим взглядом.

– У меня нет терпения двух твоих котов, ma petite. Онипоили кровью меня и Ашера не один раз, а потом смотрели, как мы соединяемся с тобой.

– Нам тогда надо было приберечь их для ardeur'а наследующий день или ночь, – напомнила я.

– Oui, но я не такой вуайерист, как Ашер, и если мне неудастся сегодня быть с вами полностью, я лучше уйду. Это не жалоба, ma petite,просто правда.

– Мне все же кажется, что не стоит тебе уходитьдалеко, – сказал Мика. – Я по-прежнему опасаюсь Белль.

Жан-Клод улыбнулся:

– Мудро и правильно. – Он развел руками. –Если бы это был просто секс между вами тремя, я бы вполне мог посмотреть, и былбы доволен потом с вами пообниматься. Но тут есть эмоциональное наполнение, изкоторого тяжело быть выключенным.

Я наморщила лоб:

– Не совсем поняла.

– Я знаю, что ты любишь меня, ma petite, но мои руки недают тебе такой полноты… чего-то трудноопределимого. А с Микой или Натэниеломэта полнота эмоций, полнота… счастья есть. – Он поднял руку, предупреждая,будто кто-то попытался что-то сказать. – Это правда. Я не жалуюсь, темболее в свете новостей, которые сегодня мы узнали. Тебе нужна будет эта связь,но ее… – он покачал головой, – обидно наблюдать, зная, что ты в неене включен.

На это я не знала, что сказать. Ну что сказать мужчине,которого ты любишь, когда он вдруг поймет, что двух других ты любишь больше, искажет тебе об этом?

– Кроме того, ma petite, ты выразила насчет менясомнение. Ты говоришь, что получила удовольствие от нашего сеанса с Огюстином,но твои действия свидетельствуют об обратном. Я думаю, сегодня тебе нужны твоикоты, ma petite, а не воспоминания о…

Он по-галльски пожал плечами и встал с кровати, оправляяхалат плавными нервными движениями; он, когда нервничал и не следил за своимижестами, оглаживал одежду. Один из очень немногих по-настоящему человеческихжестов, который сохранился за столетия после смерти. Мне нравилось, когда онэто делал, и нравилось, что это было бессознательно, потому что когда онзамечал, руки останавливались, становились такими же неподвижными, как еголицо.

Тот небольшой секс, что был только что с Микой и Натэниелом,прочистил мне мозги.

– Ты считаешь, я хуже о тебе думаю, поглядев на тебя сдругим мужчиной?

– Ты дала это понять, – ответил он голосом почтинейтральным.

Я приподнялась на локтях.

– Да, наверное, но я этого не имела в виду. Мнекажется, я подумала, что мне должно быть это неприятно, а оно не было. Я хотеласебя уговорить, что мне неприятно, а на самом деле… – я села, скрестивноги по-турецки. – На самом деле, Жан-Клод, мне нравилось смотреть, как тыцелуешь Огги, не знаю насчет остального, а вот это мне в тот момент было оченьдаже ничего, так почему мне сейчас должно быть неприятно? – Я мотнулаголовой: – Не стану я себе сама внушать комплексы, которых у меня нет.

Он улыбнулся – робкой, неуверенной улыбкой. Это от моейреакции у него такая неуверенность? Или это я приучила его, что послеочередного метафизического или сексуального прорыва я тут же пячусь назад исбегаю? Как ты там ни было, а это была моя работа – такая неуверенная улыбка. Ая не хотела внушать ему неуверенность, потому что я его люблю, и не мне его дотакого доводить – если люблю. Иногда тяжелее всего с таким количеством мужчин –это не секс, а всякая эмоциональная хрень… С сексом можно разобраться, а вот сэмоциями… с ними труднее. Сегодня я не смогла помочь Ричарду, потому что с егокомплексами мне вообще ему не помочь, а вот это, сейчас, это я могу исправить.Или хоть попытаться.

Я улыбнулась Жан-Клоду, попытавшись в эту улыбку вложитьвсе, что мужчина хочет видеть в улыбке женщины. И увидела, как его глазанаполнились тем темным светом, в котором нет ничего от вампира и все – отмужчины. И улыбка была глазам подстать – уверенная, спокойная, предвкушающая.

– Что ты хотела бы от меня, ma petite?

Голос погладил мне кожу, будто кончиками ногтей. Япоежилась.

– Ты слишком официально одет, – сказала я.

– Ты уверена, что хочешь, ma petite? Ты никогда непринимала нас сразу троих, и ardeur сегодня не проснется, слишком хорошо оннакормлен.

Он предлагал, но если бы я отказалась, он бы ушел. Уже намоих глазах ушли Ашер и Ричард, терять сегодня еще одного из моих мужчин я нехотела. Эта мысль почти вызвала желание позвать Ашера обратно, но… я ещеникогда не выступала по полной с тремя моими ребятами сразу. С четырьмя – этоподождет.

– Я сказала, что ты слишком одет, – повторила якак можно более твердо.

Он улыбнулся шире.

– Легко исправить.

Расстегнув халат, он сбросил его на пол, а сам осталсястоять в идеальной красоте своей бледности. Я уже тысячу с лишним раз видалаего голым, но это все равно оставалось для меня потрясением. Как будто этокакое-то удивительное произведение искусства, а я украла его из музея, где егохранили под стеклом, и теперь могу гладить руками эту идеальную, гладкуюповерхность.

– Слишком далеко стоишь, – шепнула я.

Он улыбнулся, едва заметно показав клыки.

– Это тоже легко исправить.

Он влез на кровать, и я больше смотрела на его тело,маленькое и болтающееся, чем на лицо. Пока он не выпьет крови, то таким иостанется, а это значит, что я смогу позволить себе такое, что мне достаетсянечасто. Обычно, когда мужчина разденется, он уже не маленький – существеннобольше.