– Кажется, я сообразила, – сказала она.

– Тогда выкладывай, – буркнула я.

– Жан-Клод питается от мужчин так же, как от женщин. Апочти все вампиры все-таки различают их. Гетеросексуальные вампиры предпочитаютжертв противоположного пола. Гомосексуальные – того же. А Жан-Клод неразличает. Понимаешь?

– А когда ты видела, чтобы он питался от других женщин?

– Ага, – сказала Клодия, – и вот именнопоэтому он не питается от женщин, кроме как на публике, в клубах. Ты быревновала, если бы он принимал их наедине, а к мужчинам ты не ревнуешь. Ты невидишь в них конкурентов за сексуальное внимание Жан-Клода.

У меня голова начинала болеть.

– Клодия, у меня шарики заезжают за ролики от этогоразговора.

– Только потому, что ты не хочешь продумать это доконца.

– Ты говоришь, что Жан-Клод любит одинаково и мужчин, иженщин, но так как к женщинам я ревную, он в основном берет кровь у мужчин.Поняла я, поняла.

– Спасибо, Клодия, – сказал Жан-Клод.

– Всегда пожалуйста.

– Мне что, перед кем-то извиниться, или передвсеми? – спросила я.

– Просто сними халат и залезай в кровать, –предложил Натэниел. – Шелк холодит, если никто тебе его не согреет.

Я улыбнулась ему, покачала головой и стала расстегиватьхалат. Потом остановилась:

– Все, кто не ложится в эту кровать – давайте отсюда.

– Если это приглашение… – начал Грэхем.

– Грэхем, заткнись. – Клодия пошла к двери.

Он постоял в нерешительности, но шагнул вслед за ней. Почтивсех остальных Клодия уже отпустила раньше, когда ситуация разрядилась.Наверное, послала присмотреть за другими нашими «гостями». Телохранители вышли,дверь за ними закрылась. Мы остались одни.

Мика залез на кровать, с другой стороны от Натэниела,оставив место для меня.

– Кажется, ты слишком изысканно одета, – сказалон.

Я развязала пояс, и халат соскользнул на пол, а я забраласьна кровать, взявшись за протянутые руки. Натэниел и Мика положили меня междусобой, прижавшись обнаженными телами. В какой-то момент мне пришлось закрытьглаза – ощущение их обнаженных тел, скользящей кожи было слишком сильным. Какзавернуться в любимое одеяло, обнять любимую мягкую игрушку, и пистолетгде-нибудь под рукой. Лежать между Микой и Натэниелом – это было самое удобное,самое безопасное место в мире.

Натэниел меня поцеловал, я автоматически обняла его рукамиза плечи, и он это принял как приглашение прижаться ко мне грудью. Рука Микискользнула по моему бедру, остановилась на внутренней его стороне, онпоглаживал меня, и я бессознательно подвинула ногу, чтобы он мог еще дочего-нибудь дотянуться.

Я провела руками по спине Натэниела, дошла до талии, ниже,ощупала две ямочки совсем уже внизу спины. Поцелуй перерастал во что-тобольшее, и тело Натэниела ответило на это обещание, выпрямляясь между мной иим. Ощущение этой твердости заставило мои губы затрепетать на его губах.

Он чуть отодвинулся посмотреть, как дрожат у меня веки наполузакрытых глазах.

– Ты моя самая любимая игрушка.

Мне куда труднее было вглядеться в его лицо, чем я готовабыла бы признаться вслух. Мика все поглаживал мне бедро, будто безмолвноуговаривая развести ноги, но я и так уже это сделала. И его пальцы ощупывалиэтот последний дюйм перед самыми тайными местами. Я хотела, чтобы он менятронул, хотела, чтобы пальцы его довершили это дразнящее обещание.

– А думал, ты устала, – шепнул Мика, и его лицобыло прямо над моей шеей, близкое-близкое, горячее-горячее.

– Была усталой.

Голос у меня оказался хриплый, но не спросонья.

– Чего ты хочешь? – выдохнул он прямо мне в шею.От одного этого я вздрогнула.

– Трогай меня.

– Трогаю.

Его пальцы касались меня чуть ниже, чем мне хотелось бы,туда и обратно, туда и обратно, но не то туда и не то обратно, как я хотела.

– Мика, прошу тебя. Хватит дразниться.

Его пальцы скользнули по мне, и я застонала.

– Столько желания, – сказал он, приподнимаясь,чтобы заглянуть мне в лицо. И на его лице было то же желание, но и тихоеудивление чудом. Он убрал руку у меня между ног, чтобы тихо, легко коснутьсямоего лица. – Как я люблю, когда у тебя такое лицо.

– Какое? – прошептала я.

Он улыбнулся:

– Вот такое.

И наклонился меня поцеловать. Рука Натэниела накрыла мнегрудь, а губы Мики нашли мои губы. Он прикосновения Натэниела у меня губызадвигались энергичнее в поцелуе, и поцелуй стал жарче – я впивалась в ротМики, рука моя блуждала по его телу. Я бы и вторую руку подключила, но Натэниелприжал ее к кровати, чтобы добраться ртом до моей груди. Рукой он сжимал мнегрудь почти-почти до самой грани боли, и язык его лизал мне сосок. Язык Микискользнул мне в рот, пробуя меня на вкус, Натэниел сильнее засосал меня иприсосался быстро и сильно. Меня подбросило с кровати с криком оргазма, скриком наслаждения прямо в рот Мики. Я пыталась поднять вторую руку, ноНатэниел не пускал. Он прикусывал мне грудь, я полоснула ногтями по спине Мики,Натэниел отпустил мне руку и впился зубами сильнее. Не настолько, чтобы пуститькровь, но чтобы затанцевать на тонкой грани меж болью и удовольствием. И ятакую же полосу царапин оставила у него на спине, и они отпустили меня оба.

Я лежала между ними, стараясь отдышаться, сфокусироватьглаза на белых, ватных чертах мира.

– Отлично было, – послышался голос Мики.

– М-м-м! – согласился Натэниел и резко лизнул мнесосок.

Я задергалась на кровати, хватая горстями простыню:

– Боже мой!

Чья-то рука погладила мне щиколотку. От этого тихогоприкосновения у меня открылись глаза, я посмотрела вниз и увидела у своих ногстоящего на коленях Жан-Клода. Все еще в халате, туго подпоясанном. И лицоприятное, замкнутое.

– Мика пригласил меня тебя коснуться, но я знаю, чтонужно твое приглашение.

Перевод: иногда посреди кучи мужчин я вдруг злилась, есликто-нибудь трогал меня без моего предварительного согласия. То, что кто-то одиниз них меня касается, еще не означает, что остальные тоже должны или могут.Где-то же должна девушка провести границу?

– Ты ведь не способен на половой акт, пока снова ненапитаешься, – напомнила я.

Он улыбнулся:

– Как это по-американски. Есть другие способы доставитьженщине удовольствие.

– Но ты ведь не сможешь сам…

Его рука скользнула вверх по моей икре деликатнейшим изприкосновений.