мягкой обложке «Эти гениальные птицы» авторства Дженнифер Акерман. На ней была изображена синица, заглядывающая в бутылку с молоком.

— Какая красивая книжка, еще и обложка приятная. Спасибо большое, Уля!

— Рада, что понравилась. Говорят, очень интересная. Напиши, как прочитаешь.

— Обязательно! Только вот письма тут не доставят зимой, машины не проедут… Дедушка говорит, что мобильная связь есть только в соседней деревне, а она далеко. Так что общаться будет сложновато.

— Ничего. Зиму переживем, а потом снова почта приедет, ты, главное, приготовь письма! Я обязательно буду твои читать.

— Договорились.

Под навес зашел и Владимир, неспешно шедший из лачужки. С собой он взял два зонта, один — большой на ножке, другой поменьше, с цветами, когда-то принадлежавший его дочери.

— Привет, Улита. Как дела? Как доехали? Как родители?

— Здравствуйте, Владимир Степанович! Все хорошо, маме гораздо лучше, они решили сдавать дом и приехали оформлять какой-то договор. Город оказался гораздо больше, чем я думала, людей тьма! Улицы все не запомнить и даже не обойти. А метро…

— Ничего, привыкнешь. Главное, не теряй голову и не задирай нос.

— Ха, еще чего! — фыркнула Улита и дернула носиком.

— Дедушка, а можно Уля с нами попьет чай? Мы так давно не виделись… — вмешался Иван.

— Конечно, если родители не против.

— Я уже спросила, она разрешили!

— Ну тогда пошли, бери свою москвичку под зонт.

Старик открыл над собой цветастый маленький зонтик, а детям отдал большой черный купол, под которым они шли, как под шляпкой гриба. Ребята всю дорогу рассказывали друг другу истории из жизни, шутили и хихикали, а старик ухмылялся, пока никто не видел, и был не в силах сохранить свой суровый вид. Когда они зашли в дом, Владимир поставил чайник на конфорку и зажег газ.

Улита села за стол и зевнула. Это заметил Иван и зажег еще одну лампу. Девочка устала с дороги и периодически проваливалась в сон, сама того не замечая. Она хотела рассказать о своей новой жизни другу, но путалась в словах и постоянно теряла мысль. В конце концов она заснула прямо за столом, не дождавшись чая, положив голову на руки. Иван понимающе накрыл ее своим пледом и попросил деда перенести девочку на печку, где он обычно спал сам. Улита почти сразу же отвернулась к стене и продолжила мирно посапывать.

Владимир налил чай в две кружки и приоткрыл окно. По крыше барабанил дождь, а капли, скатываясь по черепице, падали на землю, пролетая перед глазами. Старик выглядел очень спокойным и умиротворенным. Он был рад, что подруга Ивана осталась прежней озорной девчонкой. Она напоминала ему Риту в ее возрасте: бойкая, веселая и смелая. Владимир надеялся, что эта маленькая девочка счастлива в людоедской Москве, которая поглотила его дочь. Иван же просто наблюдал за каплями воды. Он ни о чем не думал. Впервые за долгое время его ничего не тяготило. Он в полной мере ощущал теплоту жилища, гладкую поверхность стола и яркий свет лампы. Иван улыбался и пил горячий ягодный чай, прислушиваясь к звукам за окном. Сейчас он был счастлив. Ночь больше не казалась ему темной. Старые раны начинали затягиваться, покрываться пленкой и понемногу переставали болеть так сильно. Мальчик словно левитировал среди звезд, которые сейчас скрывали облака. Он парил в пространстве, пробегая мимо планет и астероидов, стараясь коснуться хвоста стремительно пролетающей кометы. Тело стало легким и невесомым, по нему пробегали особые, приятные вибрации. Иногда казалось, что его руки и ноги растворялись в пространстве, сливаясь с ножками стола и стулом. Иван превращался в межзвездного скитальца, чьи мысли бродили далеко-далеко, всё дальше уходя от леса и маленького домика, окутанного дождем.

Глава 7

После встречи с волком Гроза стала бдительнее, чем прежде. Она периодически встречалась со следами присутствия одиночки. Похоже, что он шел тем же путем, что и она, двигался вдоль реки, иногда сворачивая в лес, чтобы поохотиться или наловить лягушек, которых в этой местности водилось довольно много. Травяной настил около воды был гораздо мягче, чем тот, что был привычен Грозе. Ее подушечки лап утопали в зеленых зарослях мха, а лапы щекотали папоротники и хвощи. Повсюду висела паутина, на которой раскачивались обреченные насекомые. В воздухе чувствовалась сырость. В какой-то момент земля под ногами волчицы стала слишком влажной, а кое-где начинали появляться углубления, наполненные водой и толстым слоем ряски. Гроза набрела на болото.

Свет проникал в лес через узкие просветы между деревьями. Он рассыпался и падал на землю, будто бриллиантовая крошка, освещая лишь некоторые кочки. Среди всеобщей атмосферы таинственности туда-сюда летали разноцветные стрекозы, задерживаясь на листах рогоза, чтобы протереть тельце цепкими лапками. Ряска заполняла собой все водное пространство. Над ней кружили полчища комаров, которых Гроза раздраженно пыталась прогнать от себя, что удавалось крайне редко. Насекомые находили способы кусать ее если не за спину, где рос толстый подшерсток, то за оголенную морду. Комары садились ей в глаза, на нос, лезли в уши. Благо, Гроза уже привыкла к полчищам насекомых, которые ее донимали в летний сезон. Волчица с недоверием отнеслась к сменившемуся ландшафту. Она не помнила, чтобы мать волчица приводила их с братьями и сестрами в подобные места. Болото пахло почти так же, как и лось, лежавший в реке. Затхлое, промозглое и сырое. Лапы увязали в трясине, а после того как Гроза освобождала их, вода пузырилась. В воздух поднимался газ. Волчица просунула морду в заросли осоки, из которой по кувшинкам побежали водомерки. Она отпрянула и заступила задней лапой в топь, тут же провалившись. Волчица взвизгнула и попыталась ее вытащить, но поддавалась она плохо. Гроза покрепче уперлась в сухой участок земли и сделала рывок, высвободив конечность. На ней повисли ленты ряски и тут же осели мухи. Волчица заскулила и попятилась. Ей совсем не понравилась цветущая вонючая вода. Она пыталась ее схватить, а может, и укусить. Гроза недовольно фыркнула и, нащупав почву, побежала через болото по кочкам. Ее длинное тело скользило среди теней, а глаза ловили движения тростника на воде. Волчица научилась избегать подозрительных участков и низин, перепрыгивая через них на места, близ которых росли тоненькие молодые деревья. Их корни уходили вглубь почвы, поэтому держаться их было верным решением.

Гроза остановилась, запрыгнув на ствол обломанного дерева. Она вновь почувствовала присутствие волка-одиночки. Он стоял в нескольких метрах и, кажется, пытался найти безопасный путь от кочки, на которой застрял. Волк опускал лапу в топь и тут же увязал. Он боялся двигаться