«История одна, а книг две. Смешно. А мы все пыталисьразобраться – пять историй, пять историй… Боровицкий пытался мне подсказать инаписал: „Завершите мою книгу“, а я ничего не поняла. Ведь все так просто – нетникаких пяти историй, а есть одна книга. Можно разделить ее на главы, но отэтого не появится десять новых книг. И историю Боровицкого можно разделять начасти, но это все равно одна история. Только одна».

Она все же подняла с пола листочек со своими записями, но,еще не поднеся его к глазам, поняла, что ее догадка – не просто догадка, аистина. Можно было и не оставлять последней подсказки, такой простой и чуточкудетской – как раз как любил Петр Васильевич. Даша опустилась на ворсистый ковери, когда к ней подошел Проша, погладила его по голове.

– Да, мой хороший, – без выражения сказалаона. – Вот, значит, как оно бывает… Пойдем-ка мы с тобой прогуляемся.

Она дала Олесе таблетку и сообщила, что уходит начас-полтора, не больше. Быстро оделась, сунула в карман сложенные листкирукописи и вышла из дома.

Крики и причитания она услышала, еще не дойдя до ворот – натропинке, которая вела вдоль ограды. Не раздумывая, Даша завернула на тропинку,и пес побежал за ней, насторожившись. Сначала она быстро шла, потом невыдержала и побежала. Крики затихли. Но когда она выскочила на поляну, накоторой стояли люди, кто-то опять запричитал:

– Ой, беда у нас, беда! Не усмотрели, недоглядели!

Потом они заметили Дашу с Прошей и замолчали. Даша сразуувидела все – и толстую нянечку в синем халате, которую она хорошо помнила попансионату, и присевшую на корточки медсестру, убирающую шприц в белыйпластиковый чемоданчик, и трех шушукающихся женщин, стоящих полукругом надтелом. Даша подошла ближе и присела на корточки.

Ангел Иванович лежал, съежившись. Глаза его были закрыты, ана лице застыла странная гримаса – то ли боли, то ли усмешки. Прозрачный пух наего голове шевелился от ветерка, сквозь волосы просвечивало осеннее солнце, иказалось, что над головой светится маленький нимб. Проша ткнул тело носом итихо заворчал.

– Господи, как Лидии Михайловне сказать?! – опятьзапричитала нянечка. – Убежал, опять убежал!

– А все охранники виноваты, – вставила бледнаямедсестра, – они ограду не проверили. Он сетку внизу отогнул и вылез.

– Да ведь она разбираться не будет, кто виноват!Ай-яй-яй! Как же вы так, Ангел Иванович!

– Как же вы так, Ангел Иванович? – как эхо,повторила за ней Даша.

Медсестра отозвалась:

– Сердце старое, вот и не выдержало. Он быстро умер, немучился. Охранник пошел его искать, нашел дыру в сетке, вылез – а он уже здесьмертвый лежит.

Она перекрестилась, и три женщины тоже торопливоперекрестились вслед за ней.

Сзади раздался шорох, и на поляну выбежал перепуганныйохранник. За ним показалась Раева. Охранник хотел было что-то сказать, заметивДашу, но закрыл рот и отошел в сторону. Лидия Михайловна подошла к телу, секундустояла неподвижно, а потом без сил опустилась на землю рядом с ним.

– Лидия Михайловна! – одновременно кинулись к нейохранник и медсестра.

Раева остановила их взмахом руки.

– Уйдите все, – тихо приказала она.

Люди вокруг нее замерли в неуверенности.

– Я сказала, все свободны, – повторила Раева безвыражения.

Сначала попятился охранник, потом женщины. Последней ушланянечка, поминутно оглядываясь. У тела остались Раева, Даша и черный пес,отошедший подальше от тела.

Сейчас, под солнечным светом, Даша смогла разглядеть лицоРаевой – и ей стало страшно. Каждая черта жила на этом лице отдельно. Отдельнобыла белая пергаментная кожа, отдельно – обвисшие щеки, отдельно –подергивающийся, почти неразличимый тонкий рот. Правое веко подергивалось всвоем ритме.

Управляющая подняла на нее безжизненные глаза, которые былисейчас не голубыми, а темно-серыми, и проговорила:

– Охранников накажу. Он бы остался жив, если бы неубежал из «Прибрежного».

Даша покачала головой.

– Нет, не остался бы, – тихо, но твердо сказалаона. – Он все равно бы убежал от вас. Ведь он от вас убегал, а вовсе не изпансионата, правда? Так далеко убежал, что больше вы его не догоните.

Раева подалась к ней всем телом, но Проша вскочил, оскаливклыки, и одним прыжком оказался около хозяйки. Управляющая замерла, глядя насобаку, и опять села на землю.

– Как вы узнали? – спросила она, помолчав.

– Петр Васильевич оставил мне пять историй, –проговорила Даша медленно, – и попросил закончить его книгу. Это былисовершенно обычные истории – да вы наверняка знаете… История любви, историястраданий, история карьеры… А последняя – история убийства.

Раева кивала в такт Дашиным словам, а Даша продолжала:

– Я догадалась, что он не зря приводил меня в пансионати что разгадку нужно искать здесь. Но я никак не могла понять – к кому же изпациентов подходят его истории. Я и к вам пыталась их прикладывать, но у меняничего не получалось. И не получилось бы, если бы не моя дочь. Она бросилапростую фразу – книги две, а история одна.

Даша замолчала на минуту, а Раева все так и кивала головой.

– Боровицкий любил ребусы, – продолжила Дашаспокойно. – Он написал пять историй, назвав их героинь разными именами. Нокнигу он писал одну. И героиня у него была одна – вы. Правда, Лидия Михайловна?Петр Васильевич оставил мне вовсе не пять историй, как мы думали. Он оставилодну историю. Всего одну. Все, что я читала, – об одном человеке.

Даша расстегнула куртку и вынула из внутреннего карманасложенную вдвое рукопись. Протянула листки Раевой, но та с силой ударила ее поруке, и листы бумаги, исписанные красивым почерком Боровицкого, рассыпалисьвокруг Ангела Ивановича. Одна страница упала ему на лицо, и Даша не сталатрогать ее.

– У вас была очень сложная и яркая жизнь, – тихосказала Даша, глядя на эту страницу. – Вы были хорошей домашней девочкой исобирались жить долго и счастливо, но в автомобильной катастрофе погибли ваширодители. И бабушка с дедушкой тоже умерли. Вы были совершенно не приспособленык жизни и оказались на кладбище – просили там милостыню и сходили с ума. Выпомните это, Лидия Михайловна?

Раева молчала.

– Вы бы, конечно, умерли, – продолжалаДаша, – но вам повезло. Вас подобрал бывший сокурсник, который случайнооказался на том кладбище. Он был в вас влюблен, и вы вышли за него замуж и всамом деле зажили счастливо. Он был очень хороший и умный, правда? Такой умный,что и вы постепенно начали умнеть и стали превращаться в другую женщину. Онучил вас всему – как общаться с людьми, как работать, да вообще – как жить. Ивы, Лидия Михайловна, очень хорошо учились. Вы изменились и внешне, ивнутренне. Вы поставили на ноги свой бизнес и стали состоятельной женщиной. Воттолько интересно, откуда Петр Васильевич узнал тот эпизод со старушкой извашего подъезда?