– Ну, это вы зря, – искренне сказал Сварог. –Я сам однажды нашел вот этот самый легендарный топор, – он покачалДоран-ан-Тегом. – И не было мне с тех пор от него вреда, кроме пользы. Иеще кое-что находил, столь же полезное в хозяйстве.

Отец Грук упрямо сказал:

– А все равно, раз на раз не приходится. Ручатьсянельзя, что однажды очередная ваша находка не преподнесет поганых сюрпризов…

Сварог, легкомысленно крутя головой, приблизился куказанному месту, согнулся в три погибели и попытался высмотреть что-нибудь ввысокой траве, меж темно-бордовыми стеблями кустарника. Раздвинул сапогомжесткие побеги, пучком росшие из единственного корня.

Что-то он все-таки отыскал. В траве стояли четыре бочонка изпотемневших от времени, исхлестанных бесчисленными ливнями досок. Совсемнебольшие, похожие на сырную головку. Три казались целехонькими, а почетвертому, такое впечатление, со всей дури врезали чем-то вроде колуна –обручи слетели и разлетелись на части по причине полной проржавелости, клепкирассыпались, парочка была перерублена, и, судя по цвету дерева на изломе,проделали это не так уж и давно. Никак не сто лет назад.

– Ага, вон они где, – сказал отец Грук, стоя внекотором отдалении – значит, про них и рассказывали… Бочоночки. Один обормотиз тех, что здесь тогда шарили, решил сгоряча, что наткнулся на старое вино, ато и на военную казну – военные в похожих бочонках, говорят, возят казенныеденежки – только там оказалась какая-то дрянь вроде замазки… Видите? Рубанул топором,вместо того, чтобы аккуратно донышко вынуть…

Сварог опустился на корточки, присмотрелся как следует.Действительно, рядом с разрубленным бочонком – меж разбросанными клепками давноуже проросла густая трава – валялись комья чего-то серого, закаменевшего,похожего то ли на замазку, то ли на глину. Половина неизвестной субстанции таки застыла, повторив форму нижней половины бочонка, на ней виднелись отпечаткиклепок. И в крышке каждого бочонка виднелось аккуратное отверстие – всетри проделаны словно бы одним сверлом, по некоему стандарту…

Ах, вот оно что, подумал он, медленно выпрямляясь. Никакаяэто не замазка, конечно – а взрывчатка, схожая с динамитом, которую в своевремя изобрел какой-то военный гений, и она натворила немало дел, будучи попроизводимому эффекту раз в двадцать посильнее пороха. Но потом наверхуспохватились, мягко и ненавязчиво заставили земных королей собрать нечто вродеконференции по разоружению и запретить к применению эту дрянь на вечныевремена, ограничиваясь отныне составами послабее.

Во времена, когда жил Асверус, до этой эпохальнойконференции оставалось еще лет двадцать, и эту взрывчатку пользовали все безисключения державы, за исключением разве что нищего и потому безнадежноотставшего в военном деле Сегура, который по своей отдаленности от коловращенияжизни к тому же и не воевал ни с кем, разве что пиратов гонял в прилегающихводах.

И отверстия, проделанные по некоему стандарту… Все сходится.Асверус в свое время – то ли сам додумавшись, то ли по чьему-то компетентномусовету – запасся чем-то вроде примитивных глубинных бомб, способных,несмотря на свою примитивность, потопить, пожалуй что, подлодку токеретов.Глубинная бомба, будь она разработана по последнему слову техники или сделанаиз набитой взрывчаткой бочки с отверстием для взрывателя – в эти дырки, точно,вставлялись некогда взрыватели нехитрого образца – в любом случаедействует на подводное судно одинаково. Ударной волной. Стоп, стоп, раз бомбыостались здесь, да и оставшиеся от покойников пожитки находили тут же, значит,Асверус и его люди все же просчитывали последствия. И несомненно, думали овозможной лавине. Иначе не забрались бы так высоко над речкой – в старыевремена это место было не берегом, а краешком высоченного откоса…

Глубинные бомбы. Неплохо для человека того времени. Укого-то был острый ум… да впрочем, достаточно логического мышления. С техсамых пор, как только на земле заново открыли порох, ушлые вояки глушили с егопомощью рыбку везде, где имели такую возможность. И кто-то, отталкиваясь от этого,сообразил, что железная, герметически закрытая банка с живыми существами внутриот подводного взрыва понесет примерно такой же урон, как обычная рыба…

Издали его манил рукой Барута, что-то разглядывавший у себяпод ногами. Приблизившись, Сварог увидел, что ратагайцы уже сняли прикрытыесвежим дерном полосы сосновой коры, горизонтально перекрывавшие аккуратнуюпрямоугольную яму, в которой лежала лодка из той же коры, мастерски снятой сдерева. Суденышко было построено аккуратно, с величайшим тщанием; с первоговзгляда видно, что неизвестный мастер старался для себя, чтобы лодка прослужилакак можно дольше. Здесь же лежали пара легких весел и груда мелких сетей смелкими ячеями.

Отец Грук выглянул из-за его спины:

– Ага, ага… Лодка Янара-Заики. Никаких сомнений. Так еемне и описывали. Грузила из покупного свинца, отливал сам Заика… Он, знаете ли,помешался на кладоискательстве. Вбил себе в голову, что на дне лежат сокровищачернокнижника, вот третий год и скребет дно неводом вдоль да поперек озера, рыбойпренебрегая. Настоящие рыбаки его и били пару раз, и прежние лодки сжигали,потому что его невод им всю рыбу распугивает, да с него, как с гуся вода.Отлежится, смастерит новый челнок и опять сутками пропадает на озере. Не нашели медного гроша, ну да повернутых вроде него это не останавливает. Очень можетбыть, он и сейчас сидит где-нибудь в лесу и ждет, пока вы уберетесь…

– Ничего, подождет, – серьезно сказалСварог. – У него – кладоискательство, а у нас, можно сказать, научнаяэкспедиция… Эгей!

Он махнул ратагайцам, и они проворно спихнули лодку на воду– так неумело, что она черпанула изрядно воды и едва не перевернулась.Вообще-то в Ратагайской Пуште были и свои рыбаки, те, кто жил поблизости от Теяи Итела, но телохранители Сварога происходили из самого сердца степей, где водувидели только в образе родников и ручейков…

Пришлось подозвать двух гланцев – уроженцев морскогопобережья. Сварог сел в лодку, его гвардеец устроился на веслах, второйоттолкнулся найденным в тайнике шестом, и лодка, легонькая и верткая,прямо-таки отпрыгнула от берега. Барута умоляюще крикнул вслед:

– Г’дарь, вы уж там поосторожнее, кто его знает!

Сварог сделал успокаивающий жест и велел править куказанному монахом месту, коего они и достигли уже через несколько минут.Сварог взял лежавший в носу лодчонки кусок свинца размером с два кулака – вгрубо отлитую проушину пропущен конец длинной веревки – поднял его над водой иосторожненько опустил, не сделав брызг.

Веревка какое-то время разматывалась, убегая за борт, потомостановилась, лишние мотки, свиваясь в кольца, плавали на поверхности воды.Течения здесь не было ни малейшего, и лодчонка стояла на импровизированномякоре надежнейшим образом.

Осторожно высунувшись за борт и не наваливаясь грудью, чтобыненароком не обломить борт, Сварог стал всматриваться в глубину. Вода былачистая и прозрачная, прямо под ним темными стремительными полосками мелькаликакие-то рыбы. Постепенно он разглядел далеко внизу нечто темное, отличавшеесянесколько по цвету от дна, и в самом деле, если рассудить, напоминавшеевысокую, островерхую крышу дома. Судя по тому, сколько веревки размоталосьвслед за утопшим якорем, до дна тут было уардов тридцать.