– Отец очень любил дядюшку Микки – тот умер, когда отец былеще мальчишкой. У дядюшки Микки были волчья пасть и стеклянный глаз. Я помню,как отец показывал мне его фотографию и рассказывал историю о потерянном глазе.Дядюшка Микки обожал фейерверки. И вот однажды, когда он в очередной раззабавлялся ими, одна из жестянок неожиданно взорвалась и попала ему прямо вглаз. Такова была версия отца, и я долго в нее верила. Дядюшку Микки я виделатолько на фотографии, поскольку и он, и бабушка умерли еще до моего рождения.

– Все правильно. А позже родственники матери рассказали вамсовсем другую историю. Так?

– Мой дед со стороны матери был полицейским и отлично зналсемью Роджера. Знал, что его отец был горьким пьяницей и дядюшка Микки тоже,хотя и в меньшей степени. В молодости Микки крутился среди букмекеров, работалтак называемым «жучком», то есть добывал сведения о лошадях перед скачками. Ивот однажды он утаил ставку, иными словами – присвоил деньги, которые долженбыл поставить на лошадь. К несчастью, лошадь выиграла...

– Я слушаю вас, Дора.

– Повторяю, дядюшка Микки был тогда еще очень молод. Можетесебе представить, как он испугался. В общем, он сбежал и укрылся в баре«Корона» в районе Ирландского канала.

– На Мэгазин-стрит, – уточнил я. – Этот барсуществует там уже много лет – не меньше ста, наверное.

– Люди букмекера, его верные прихвостни, заявились в бар иуволокли дядюшку Микки в подсобные помещения. Дед видел все собственнымиглазами. Он тоже был в баре, но сделать ничего не мог. Никто не мог. Да никто ине стал бы вмешиваться – не осмелился бы рискнуть. Но дед все видел. Ониизбивали Микки, пинали его ногами, сильно повредили ему верхнюю челюсть – вотпочему впоследствии он так невнятно говорил. В конце концов они выбили емуглаз. Мало того, они отшвырнули выбитый глаз в другой конец помещения ираздавили его ногами. Сколько бы раз дед ни рассказывал эту историю, он неуставал повторять: «Дора, глаз можно было бы спасти, если бы эти парни его нераздавили. Они растоптали его своими остроносыми ботинками».

Дора замолчала.

– И Роджер никогда не слышал эту историю? – спросил я.

– О ней сейчас не знает ни одна живая душа, – ответилаДора. – Кроме меня, конечно. Дедушка умер. Насколько мне известно, извсех, кто был свидетелем того случая, в живых не осталось никого. Дядюшка Миккиумер в начале пятидесятых. Роджер очень любил дядюшку и часто брал меня ссобой, когда навещал его могилу. Папа говорил, что, несмотря на стеклянный глази голос, звучавший как из бочки, дядюшку Микки любили все. То же самое говорилимне и родственники матери. У него было доброе сердце, что делало его всеобщимлюбимцем. В конце жизни он служил ночным сторожем и снимал комнаты наМэгазин-стрит, как раз над булочной Баера. А умер в больнице от пневмонии,причем так скоропостижно, что никто практически даже не успел узнать о егоболезни. Я уверена, что Роджер не знал правду о потерянном глазе дядюшки Микки.Будь ему известна эта история, он непременно мне ее рассказал бы.

Я сидел, обдумывая услышанное, а точнее, пытаясь нарисоватьв своем воображении картину только что описанного происшествия. Разум Доры былнакрепко закрыт, и мне не удавалось выудить из него хоть какие-то образы, ноголос ее, когда она рассказывала о случае в баре, звучал совершенно искренне.Мне, как и любому, кто когда-либо гулял по знаменитой Мэгазин-стрит – этомупамятнику временам расцвета ирландских поселений, – был хорошо известенбар «Корона». Приходилось встречаться и с бандитами в остроносых ботинках –такими же, как те парни, которые выбили и раздавили глаз Микки.

– Они наступили на него и буквально размазали пополу, – сказала вдруг Дора, словно прочитав мои мысли. – Дедушка нераз повторял: «Глаз можно было спасти, если бы они не растоптали его своимиостроносыми ботинками».

Какое-то время мы оба сидели, не произнося ни слова.

– Но это ни о чем не говорит и ничего не доказывает, –первым нарушил молчание я.

– Это говорит о том, что вашему другу – или врагу – известныопределенные тайны.

– Но не доказывает, что он дьявол, – возразил я. –И вообще, почему он выбрал именно эту историю?

– А что, если он сам при этом присутствовал? – По лицуДоры скользнула горькая улыбка.

Мы оба коротко рассмеялись.

– Вы сказали, что он дьявол, но не несет в себе зла, –напомнила Дора.

Вид у нее при этом был доверчивый и в то же времярешительный.

Я чувствовал, что не ошибся, решив просить у нее совета.

Она тем временем продолжала пристально смотреть на меняизучающим взглядом и наконец попросила:

– Расскажите, что делал этот дьявол.

Я поведал ей все, от начала до конца. Пришлось признаться ив том, что я преследовал ее отца, – ибо я не помнил, говорил ли ей об этомраньше. Потом я подробно – так же как Дэвиду с Арманом – описал все, что сомной происходило, и как дьявол следовал за мной по пятам. А в завершение произнесте же слова, что и им: «Недремлющий разум и ненасытный характер». И этоистинная правда. Я не знаю, откуда мне в голову пришла такая характеристика, ноона совершенно справедлива».

– Повторите, пожалуйста, – попросила Дора.

Я повторил.

– Лестат... Возможно, моя просьба покажется вам неожиданной,даже абсурдной, но... Не могли бы вы заказать какую-нибудь еду? Или, бытьможет, вы сами раздобудете что-то. Мне необходимо как следует осмыслить вашислова.

– Все, что пожелаете, – откликнулся я, вскакивая на ноги.

– Мне абсолютно все равно. Просто я должна подкрепиться,потому что со вчерашнего дня ничего не ела и не хочу, чтобы несвоевременныйпост спутал мне все мысли. Кроме того, мне лучше побыть сейчас одной –помолиться, подумать, побродить по квартире среди отцовских сокровищ. Прошувас, пойдите и принесите хоть что-нибудь. Уверена, демон не явится за вамираньше обещанного времени.

– Я рассказал вам все, поверьте. Больше я ничего не знаю. Аеду я раздобуду – самую лучшую.

С этими словами я поспешил прочь из квартиры, чтобывыполнить ее поручение. Я вышел из здания как обыкновенный смертный инаправился на поиски приличного ресторана, где можно было заказать навыносполный обед и попросить упаковать его так, чтобы принести Доре еще горячим. Вдополнение ко всему я купил несколько бутылок питьевой воды известной фирмы – впоследние годы смертные словно помешались на чистой воде – и вернулся обратно сбольшим свертком в руках.