— Пока не сопоставят доходы.

— Дело в том, что дона Диего связывали узы дружбы сдовольно известной актрисой того времени, Ирене Сабино. И для нее он хотелнаписать театральную пьесу. Только и всего. Сеньор Марласка был настоящимкабальеро и хранил верность жене, но вы же знаете, каковы люди. Сплетни.Пересуды и зависть. И распространились слухи, будто у дона Диего пылкий роман сИрене Сабино. Жена не смогла простить ему этого, и брак распался. СеньорМарласка, сломленный, приобрел дом с башней и переехал туда. Увы, он умер, непрожив там и года. Несчастный случай свел его в могилу.

— Какого рода несчастный случай?

— Сеньор Марласка утонул. Ужасная трагедия.

— Был скандал?

— Скажем, ядовитые языки утверждали, будто сеньорМарласка покончил с собой, не пережив разочарования в любви к Ирене Сабино.

— И это верно?

Валера снял очки и потер глаза.

— Если хотите услышать правду, то я не знаю. Не знаю изнать не хочу. Прошлое пусть остается прошлым.

— А что сталось с Ирене Сабино?

Валера вновь водрузил очки на нос.

— Я полагал, ваш интерес ограничивается личностьюсеньора Марласки и подробностями купли-продажи недвижимости.

— Простое любопытство. Среди личных вещей сеньораМарласки я нашел множество фотографий Ирене Сабино, а также ее письма к сеньоруМарласке…

— Что вы надеетесь извлечь из всего этого? — резкоспросил Валера. — Вы хотите денег?

— Нет.

— Это радует, поскольку никто вам их не даст. Стараяистория уже никого не волнует. Вы меня понимаете?

— Прекрасно, сеньор Валера. Я вовсе не собиралсядокучать вам или делать неуместные намеки. Прошу простить, если причинилбеспокойство своими расспросами.

Адвокат улыбнулся и перевел дух, словно тяжелый разговоростался позади.

— Не принимайте близко к сердцу. И вы меня простите.

Воспользовавшись тем, что адвокат настроен миролюбиво, япризвал на помощь все свое обаяние.

— Может быть, донья Алисия Марласка, его вдова…

Валера сжался в кресле, явно почувствовав себя неуютно.

— Сеньор Мартин, не поймите меня превратно, но каксемейный адвокат я, помимо прочего, обязан хранить секреты. Причины очевидны.Прошло много времени, но мне не хотелось бы, чтобы вы теперь бередили старыераны, что не приведет ни к чему хорошему.

— Я отдаю себе в том отчет.

Адвокат пытливо посмотрел на меня.

— Вы сказали, что нашли книгу? — переспросил он.

— Да… рукопись. Возможно, это пустяки.

— Возможно, и нет. Чему посвящен труд?

— Пожалуй, теологии.

Валера кивнул.

— Вы удивлены? — спросил я.

— Нет. Напротив. Дон Диего считался авторитетом вобласти истории религии. Человеком ученым. В этом доме о нем до сих порвспоминают с теплотой. Скажите, а какие конкретно аспекты сделки по приобретениюнедвижимости вы хотели выяснить?

— Думаю, вы уже немало мне помогли, сеньор Валера. Мнене хотелось бы и дальше отнимать у вас время.

Адвокат выслушал мой ответ с облегчением.

— Это ведь дом, правильно? — спросил он.

— Да, место странное, — согласился я.

— Припоминаю, что в молодости я был там один раз,вскоре после того как дон Диего его купил.

— А вы знаете, почему он его купил?

— Он говорил, что дом завораживал его с юных лет и егоне оставляла мысль, что ему понравилось бы там жить. Как это похоже на донаДиего. В чем-то он иногда походил на ребенка и был готов отдать все запризрачную иллюзию.

Я не вымолвил ни звука.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Превосходно. А вам известно что-нибудь о владельце, укоторого сеньор Марласка купил дом? О некоем Бернабе Массоте?

— Индеец. Никогда не задерживался дольше одного часа вэтом доме. Он купил его, когда вернулся с Кубы, и годами дом пустовал. Массотне объяснял причин. Сам он поселился на вилле, построенной близ Аренис-де-Мар.А тот особняк продал за два реала. И ничего не хотел о нем слышать.

— А кому дом принадлежал до него?

— Кажется, там жил священник. Иезуит. Я не уверен. Мойотец занимался делами дона Диего и после его смерти уничтожил все архивы.

— Почему же он так поступил?

— Именно потому, о чем я вам рассказывал. Чтобыизбежать слухов и в память о своем друге, я полагаю. Но в действительности онникогда мне не говорил о причинах. Мой отец не был склонен объяснять своидействия. Наверное, у него имелись свои мотивы. Несомненно, благие мотивы. ДонДиего был его близким другом, а не только компаньоном, и всю историю отецпереживал очень болезненно.

— А что случилось с иезуитом?

— По-моему, у него возникли дисциплинарные проблемы вордене. Он дружил с Жасинтом Вердагером и вроде бы оказался замешан в какие-тоих делишки, ну вы понимаете.

— Экзорцизм.

— Слухи.

— Как мог позволить себе подобный дом иезуит, изгнанныйиз ордена?

Валера опять пожал плечами, и я подумал, что вычерпал сосуддо дна.

— Я охотно сделал бы для вас больше, сеньор Мартин, номне нечего добавить. Честное слово.

— Спасибо, что уделили мне время, сеньор Валера.

Адвокат кивнул и нажал кнопку звонка на письменном столе.Секретарша, принимавшая меня вначале, появилась на пороге. Валера подал мнеруку, и я пожал ее.

— Сеньор Мартин уходит. Проводите, Маргарита.

Секретарша наклонила голову и пошла впереди. Прежде чемпокинуть кабинет, я оглянулся и посмотрел на адвоката, одолеваемого унынием подпортретом отца. Я последовал за Маргаритой к выходу и в тот самый момент, когдаона уже закрывала за мной дверь, обернулся и одарил ее невиннейшей из улыбок.

— Простите. Адвокат Валера дал мне адрес сеньорыМарласки, но я сейчас вдруг засомневался, что правильно запомнил номер дома…

Маргарита вздохнула, всей душой желая избавиться от меня.

— Тринадцать. Шоссе Вальвидрера, номер тринадцать.

— Конечно.

— Всего доброго, — сказала Маргарита.

Я не успел попрощаться в ответ — дверь захлопнулась у меняперед носом, величественная и несокрушимая, как Гроб Господень.

21

Возвратившись в дом с башней, я другими глазами увиделместо, бывшее моим очагом и местом ссылки долгие и долгие годы. Когда япроходил через портал, у меня возникло ощущение, будто я ступаю в пастьсущества из камня и тени. Поднимаясь по парадной лестнице, я словно углублялсяв его нутро. Открыв дверь на первый этаж, я очутился в знакомом длинном итемном коридоре, конец которого терялся в полумраке и впервые он представилсямне преддверием разума, недоверчивого и ядовитого. В глубине, на фоне алогосияния заката, сочившегося с галереи, я различил силуэт приближавшейся ко мнеИсабеллы. Я закрыл дверь и зажег свет в прихожей.