Притихшая Лиза изо всех сил старалась мнепомочь. Она вытащила из шкафа гору косметики и попыталась заштукатурить моюфизиономию. Но ни один тональный крем не сумел скрыть темные островки, ониупорно проступали из-под толстого слоя «штукатурки». Наконец Лиза сдалась.

– Вроде так ничего, – робкопробормотала она.

– Дай зеркало, – потребовала я.

– Не надо, – засуетиласьЛизавета, – вот, надень бейсболку, опусти козырек пониже и рули спокойно.

Вздыхая, я побрела к машине. Надеюсь, ЮраБелявский знает, как бороться с напастью!

Профессор встретил меня приветливо и сразупредложил:

– Хочешь чаю? С зефиром? Садись, бери,вон коробочка стоит.

Я посмотрела на стол. Похоже, это то самоелакомство, которым Юра угощал нас в первую встречу, зефир окончательно ссохся.

– Спасибо, сладкого не хочется, лучшепомоги мне.

Белявский уставился на мою физиономию ипокачал головой:

– Ну и ну!

– Это твои чудо-таблетки!

– Какие? – Юра сел на обшарпаннуютабуретку.

Едва сдерживая рыдания, я рассказала суть делаи услышала неутешительную информацию. Никаких супер-пупер-пилюль Юра никогда неделал, девочка Настя у него не работает, о женщине по имени Вера Ивановна онотродясь не слыхивал.

– Пойми, дурья башка, – говорилон, – если б я придумал такое средство, то давно построил бы себе личныйНИИ, не искал бы спонсоров для научных исследований и не пытался торговатьзащитными шлемами, боясь помереть с голоду! Ну-ка, дай капсулы!

Спустя некоторое время выяснилось, что вжелатиновой оболочке содержался… рыбий жир.

– И сколько ты его слопала? –поинтересовался Юра.

– Ну… четыре штуки сразу, а на ночь –шесть!

– С ума сойти! Могла отравиться. Ясноедело, печень не выдержала! Отсюда и пятна!

– Рыбий жир – детское средство!

– Ага, если не употреблять его литрами.

– Я очень хотела стать красивой.

– Зачем? И так вполне мила!

Я уткнулась носом в свое плечо. Как объяснитьЮре простую истину: даже Афродита не отказалась бы от чудо-таблеток. Самаяпризнанная красавица всегда хочет стать еще лучше!

– Ты попалась на удочкумошенникам, – сообщил Белявский, – они покупают задешево в аптекерыбий жир, перекладывают в баночки, наклеивают этикетки, сделанные на цветномпринтере, – и на улицу, ловить идиоток. С тебя сто баксов слупили, акто-то все триста отдаст. Дур полно!

– Но кот!

– У них два животных! Грязное и чистое!Пока Вера Ивановна тебе зубы заговаривала, сообщник их поменял. Неужели ты ивправду поверила, что облезлый Васька стал барсом?

– Да.

Юра хлопнул себя руками по коленям:

– Цирк в огнях.

– Между прочим, Вера Ивановна упоминалатвое имя и даже звонила в лабораторию согласовывать цену, – не сдаваласья.

Юра обнял меня за плечи:

– Нельзя быть такой доверчивой. Хитраябаба просто обвела тебя вокруг пальца. Могу предположить, что она где-тослышала мою фамилию, это неудивительно. Пару лет назад одна радиостанциясделала цикл передач, и меня попросили быть соведущим. Я приходил в студию разпять, рассказывал всякие байки о ядах. Ну, об отравленных перчатках, цветах,источающих ядовитые ароматы, книгах, страницы которых пропитаны специальным,убивающим все живое раствором. Эх, жаль, Костя умер.

– Кто?

Юра постучал пальцем по столу:

– Константин Миано, мой старший друг.Жили мы в соседних квартирах, мама моя у Миано убирала. Я в науку-то из-заКости и его матери Эсфири Леопольдовны пошел. Вот уж кто мог о ядах рассказатьтак, что заслушаешься. Эй, погоди! Сарочка! Она поможет!

Вскочив на ноги, Юра ринулся к телефону.

– Объясни в чем дело, – я попыталасьостановить его, но Белявский уже кричал:

– Сара! Добрый день! Послушай, тутинтересный случай! Одна моя знакомая…

Завершив разговор, он удовлетворенно потерруки, потом нацарапал пару строчек на листке бумаги и протянул его мне:

– Держи адрес Сары. Езжай немедленно.

– Хоть объясни, кто это такая! –взмолилась я.

– В двух словах не сказать.

– Я готова выслушать даже три!

Юра вздохнул:

– Ладно, постараюсь все объяснить.

Спустя некоторое время я, как говорит Кирюшка,«въехала в ситуацию».

Будучи ребенком, Юра жил в коммунальнойквартире вместе с мамой. Напротив имелись еще одни апартаменты, огромные, поизвилистым коридорам которых можно было запросто кататься на мотоцикле. В этойроскошной по тем временам квартире проживала семья Миано, состоявшая из трехчеловек: отца, матери и сына. Родители были большими учеными, их хорошо знализападные коллеги. Дивное дело, но их, евреев по национальности, спокойно выпускализа рубеж на всякие конгрессы, слишком велик был авторитет Миано в мире, к томуже на примере этой семьи советское правительство демонстрировало лояльность поотношению к другим нациям. Если в западной прессе тех лет начинался гвалт срефреном: «В СССР притесняют евреев», то моментально появлялась статья в«Правде», отвечавшая оппонентам: все враки, у нас сплошной интернационализм.Вот, например, Миано! Кто им противодействует? Ездят по всему миру.

К слову сказать, и Эсфирь Леопольдовна, и ЯковАронович имели партбилеты, никаких мыслей убежать на Запад в голове не держали,хотя такие предложения получали. Им сулили лаборатории, бешеные заработки,загородные виллы, автомобили… В ответ ученые лишь улыбались и возвращались наРодину.

Костя и Юра тесно дружили, несмотря на разницув возрасте. Их отношения слегка охладели, когда Константин женился на Сарочке.Девушка вроде бы идеально вписывалась в семью: тоже еврейка, будущий врач,воспитанная, умеющая себя подать, интересная внешне. Но Эсфирь Леопольдовна быланедовольна невесткой и иногда жаловалась на нее Юре:

– Очень уж она нетерпимая, резкая,бескомпромиссная, Костику с ней тяжело. Скажет – как отрубит. Примет решение, сместа не сдвинешь. Суровая девушка. Хотелось бы кого-нибудь поласковей.